К 80-летию САТИРИКОНА | СЛУЖАНКИ | 1988

Фактически Константин Райкин встал «у руля» «Сатирикона» в 1987 году (официально в 1988-м), а через год в театре состоялась оглушительная премьера. Первая постановка Жана Жене на русской сцене - и бешеный успех! Экстравагантные «Служанки» Романа Виктюка не только открыли нового автора для русских зрителей. Они стали огромным событием в стране и триумфально проехали с гастролями по всему миру! В первом составе были заняты Константин Райкин (Соланж), Александр Зуев (Мадам), Николай Добрынин (Клер), Сергей Зарубин (Месье). Художником спектакля была Алла Коженкова, сцендвижением и всей пластикой внутри пьесы занимался Валентин Гнеушев, танцевальные номера в начале и в финале ставила Алла Сигалова.

Рассказывает Константин Райкин: «Это был первый спектакль «Сатирикона» после смерти Аркадия Райкина, и это было невероятно смелое предложение Романа Григорьевича. Он принес пьесу, он ее нам прочел, никто из нас, четырех будущих участников, сперва ее не понял. Но он стал говорить, и так увлекательно, что спектакль нам стал как-то «видеться», и я, новоиспеченный тогда худрук, решился на эту постановку».

Вспоминает артист Сергей Зарубин: «Когда Виктюк прочитал нам пьесу, мы не поняли ничего, но читал он так, что сидели, раскрыв рот! В конце читки в огромные окна кабинета вдруг врывается яркое солнце, а Виктюк говорит – это Аркадий Исаакович дает нам знак, что все будет хорошо!»

***

Константин Райкин: «Началась работа. Сейчас об этом можно говорить с юмором, но время от времени мы впадали в отчаяние… Оказалось, что Виктюк работает параллельно еще с несколькими театрами, и каждый наивно полагает, что он у него единственный. И вот когда в очередной раз он оставлял свой пресловутый пиджак и портфель, и не появлялся на репетиции, когда мы обнаруживали, что он просто нас объегорил в очередной раз, мы зеленели от злости и бледнели от отчаяния! Но мы понимали, что либо будет провал и позор, потому что эта пьеса - это вообще «черте что и сбоку бантик», либо это должна быть «бомба» в прекрасном смысле».

Сергей Зарубин: «Надо понимать, что шел 1988 год – у нас не было ничего! Все костюмы шили из подкладочной ткани, боа Мадам сделали из сетки, выдернув продольные нитки, шубу сшили из мешков – наклеили кусочки меха на ткань. Весила эта шуба, как трехстворчатый шкаф – если ее как следует раскрутить в танце, она могла унести в зал! Балетный станок варили чуть ли ни из водопроводных труб, случайно нашли пластик, который не ломался под ногами, и выстлали им сцену. Райкин, понимая свою гигантскую ответственность за театр, был в жутком напряге, однажды во время ночной репетиции сорвался в истерику, убежал в кабинет и закрылся. Мы сидели под дверью, пели песни, совали ему под дверь записочки, предлагали арбузик…»

***

Константин Райкин: «Но мы были несусветно молоды и полны отчаянного желания выплыть и что-то доказать. Роман Григорьевич приходил, репетировал с нами, кричал в зале – он же, как оркестр работает: с криками, всхлипываниями, восклицаниями! И когда он уходил, а мы пытались без него повторить тот рисунок, который он творил, оказывалось, что в пространстве, лишенном этих криков, как будто нет главного солирующего инструмента. Вдруг оказывалось, что без него там полно пустот и дыр, и надо их чем-то заполнять. И мы опять садились, разбирали эту пьесу, оставались по ночам – работали круглосуточно фактически. В общем, его зерна, таинственные тогда для нас, полные неизвестности и загадки, упали на почву нашего безумного фанатизма, и мы сделали спектакль, который действительно стал «бомбой».

Сергей Зарубин: «На такой бешеный успех не рассчитывал никто! Мы сыграли два спектакля в августе перед отпуском, особо их не рекламируя, а в сентябре началось сумасшествие! Конная милиция, сломанные двери театра…»

Наталия Гладкова, Екатерина Купреева