НеЛирическое отступление
Марина Давыдова
НеЛирическое отступление
К великой пьесе можно подбирать разные театральные ключи. Иногда приходится пользоваться отмычками. В крайнем случае (варварский способ) заветный ларчик можно просто взломать. Юрий Бутусов, поставивший "Короля Лира" в "Сатириконе" с Константином Райкиным в заглавной роли, кажется, не имел в руках ни ключей, ни отмычек, ни лома. Он и не пытался открыть ларчик. Он его просто эффектно разрисовал.
Незадолго до Бутусова к Шекспиру обратился Кирилл Серебренников (он поставил "Антония и Клеопатру" в "Современнике"). Несколько раньше - в прошлом сезоне - Лев Додин (он тоже поставил "Лира"). При всей несомасштабности этих постановок (спектакль мэтра — пусть и не лучший у него — высится над спектаклями представителей нового поколения нашей режиссуры, как холм над кочками) я — и в случае с Додиным, и в случае с Серебренниковым — ясно понимаю, чем они были одушевлены. Додин исследовал шекспировских персонажей как психологические феномены, Серебренников — как социальные. Серебренникову великая история любви была куда менее интересна, чем сегодняшняя история. Его занимал чудовищный цивилизационный разлом Запада и Востока, и он так увлекся конкретизацией места и времени действия, что забыл или не сумел насытить этот хронотоп живыми человеческими чувствами. У Додина место и время действия были, напротив, предельно абстрагированы. Зато отношения героев он выстроил филигранно. Это была не трагедия одного человека, но трагедия распадающейся семьи. Чеховские мотивы настойчиво вплетались в мелодию шекспировской пьесы. Три дочери... Три сестры...
В "Лире" Бутусова нет ни ясного социального посыла, ни ответа на вопросы, где и когда происходит действие. Но в нем нет и психологических мотивировок. Усилия талантливой труппы (а даже в этом спектакле видно, что в труппе Райкина изрядный запас талантов) иногда порождают какие-то смыслы. А может, думаешь с надеждой, это о том, как неплохими, в сущности, людьми овладевают вдруг бесовские силы: гаерский талант Бутусова склонен к такой вот инфернальщине, и — ах, как хорошо Агриппина Стеклова одним взглядом вдруг передала ведьмовскую природу своей Реганы. Но нет. Вроде не об этом. А может, тогда... Да вроде тоже нет. Герои спектакля, подобно героям Пиранделло, тщетно бродят по сцене в поисках концепции, могущей хоть как-то обрамить их неистовые страсти и удивительные поступки.
В другом сатириконовском спектакле Бутусова по Шекспиру — "Ричарде III", равно как и в его спектакле "Макбетт" по Ионеско, главным носителем сценического смысла была мультяшная обаятельная инфантильность сценической среды (художник Александр Шишкин). Здесь Шишкин тоже налицо. Но если хронику Шекспира и пьесу знаменитого абсурдиста можно при желании подавать как мультяшный "ситком", в котором попавшие в тенета классической литературы томы, джерри и микки-маусы загоняли друг друга до полной гибели всерьез, то трагедия "Король Лир" требует иного уровня осмысления. Осмысления у Бутусова нет, есть отдельные, не связанные друг с другом придумки — "виньетки ложной сути", как написала бы высокопарный поэт-песенник Лариса Рубальская.
Во втором акте Райкин не выдерживает. Он взнуздывает свою актерскую органику и вдруг играет одну сцену почти гениально, так что зал, до этого лениво развалившийся в своих креслах, в едином порыве перемещается на краешек сиденья. Это сцена сумасшествия Лира. Логические и жанровые смещения, перепады от высоких истин к незатейливому абсурду, от трагической гримасы к клоунской ужимке удаются Райкину превосходно. В самой его фамилии слышится мне что-то от слова "раек". Пусть раек рукоплещет лицедею! И тут уж можно театралам, как и меломанам, советовать: плюньте вы на первый акт, приезжайте ко второму, поспите немного в самом начале, зато потом вы увидите такое... Потом опять можно будет немного поспать. До финала.
В финале Юрий Бутусов придумывает прекрасную сцену. Лир не умирает. Он, подобно Сизифу, вечно вкатывающему на гору свой камень, принужден вечно воскрешать умерших детей. Он сажает их на вертящиеся стульчики, но они, на миг застыв (ожив?), опять и опять падают бездыханными наземь. Браво! Просто — браво! Но господи... я ведь даже не поняла, любил ли он своих дочерей. Вот у Додина это было ясно. Любил, очень любил. И главное — они его любили. За отношениями этого Лира и этих дочерей ясно прослеживались отношения самого Додина со своими артистами, и чудовищное отчуждение действительно близких друг другу людей было страшно. Здесь оно просто забавно. Здесь трагедия Лира так и осталась тайной за семью печатями. Здесь даже изумительно придуманный финал — это всего лишь еще один узор, нарисованный на так и не открытом ларчике.
источник: http://www.smotr.ru/2006/2006_scon_lear.htm
Издательство: Известия
Автор: Марина Давыдова
09.10.2006
НеЛирическое отступление
К великой пьесе можно подбирать разные театральные ключи. Иногда приходится пользоваться отмычками. В крайнем случае (варварский способ) заветный ларчик можно просто взломать. Юрий Бутусов, поставивший "Короля Лира" в "Сатириконе" с Константином Райкиным в заглавной роли, кажется, не имел в руках ни ключей, ни отмычек, ни лома. Он и не пытался открыть ларчик. Он его просто эффектно разрисовал.
Незадолго до Бутусова к Шекспиру обратился Кирилл Серебренников (он поставил "Антония и Клеопатру" в "Современнике"). Несколько раньше - в прошлом сезоне - Лев Додин (он тоже поставил "Лира"). При всей несомасштабности этих постановок (спектакль мэтра — пусть и не лучший у него — высится над спектаклями представителей нового поколения нашей режиссуры, как холм над кочками) я — и в случае с Додиным, и в случае с Серебренниковым — ясно понимаю, чем они были одушевлены. Додин исследовал шекспировских персонажей как психологические феномены, Серебренников — как социальные. Серебренникову великая история любви была куда менее интересна, чем сегодняшняя история. Его занимал чудовищный цивилизационный разлом Запада и Востока, и он так увлекся конкретизацией места и времени действия, что забыл или не сумел насытить этот хронотоп живыми человеческими чувствами. У Додина место и время действия были, напротив, предельно абстрагированы. Зато отношения героев он выстроил филигранно. Это была не трагедия одного человека, но трагедия распадающейся семьи. Чеховские мотивы настойчиво вплетались в мелодию шекспировской пьесы. Три дочери... Три сестры...
В "Лире" Бутусова нет ни ясного социального посыла, ни ответа на вопросы, где и когда происходит действие. Но в нем нет и психологических мотивировок. Усилия талантливой труппы (а даже в этом спектакле видно, что в труппе Райкина изрядный запас талантов) иногда порождают какие-то смыслы. А может, думаешь с надеждой, это о том, как неплохими, в сущности, людьми овладевают вдруг бесовские силы: гаерский талант Бутусова склонен к такой вот инфернальщине, и — ах, как хорошо Агриппина Стеклова одним взглядом вдруг передала ведьмовскую природу своей Реганы. Но нет. Вроде не об этом. А может, тогда... Да вроде тоже нет. Герои спектакля, подобно героям Пиранделло, тщетно бродят по сцене в поисках концепции, могущей хоть как-то обрамить их неистовые страсти и удивительные поступки.
В другом сатириконовском спектакле Бутусова по Шекспиру — "Ричарде III", равно как и в его спектакле "Макбетт" по Ионеско, главным носителем сценического смысла была мультяшная обаятельная инфантильность сценической среды (художник Александр Шишкин). Здесь Шишкин тоже налицо. Но если хронику Шекспира и пьесу знаменитого абсурдиста можно при желании подавать как мультяшный "ситком", в котором попавшие в тенета классической литературы томы, джерри и микки-маусы загоняли друг друга до полной гибели всерьез, то трагедия "Король Лир" требует иного уровня осмысления. Осмысления у Бутусова нет, есть отдельные, не связанные друг с другом придумки — "виньетки ложной сути", как написала бы высокопарный поэт-песенник Лариса Рубальская.
Во втором акте Райкин не выдерживает. Он взнуздывает свою актерскую органику и вдруг играет одну сцену почти гениально, так что зал, до этого лениво развалившийся в своих креслах, в едином порыве перемещается на краешек сиденья. Это сцена сумасшествия Лира. Логические и жанровые смещения, перепады от высоких истин к незатейливому абсурду, от трагической гримасы к клоунской ужимке удаются Райкину превосходно. В самой его фамилии слышится мне что-то от слова "раек". Пусть раек рукоплещет лицедею! И тут уж можно театралам, как и меломанам, советовать: плюньте вы на первый акт, приезжайте ко второму, поспите немного в самом начале, зато потом вы увидите такое... Потом опять можно будет немного поспать. До финала.
В финале Юрий Бутусов придумывает прекрасную сцену. Лир не умирает. Он, подобно Сизифу, вечно вкатывающему на гору свой камень, принужден вечно воскрешать умерших детей. Он сажает их на вертящиеся стульчики, но они, на миг застыв (ожив?), опять и опять падают бездыханными наземь. Браво! Просто — браво! Но господи... я ведь даже не поняла, любил ли он своих дочерей. Вот у Додина это было ясно. Любил, очень любил. И главное — они его любили. За отношениями этого Лира и этих дочерей ясно прослеживались отношения самого Додина со своими артистами, и чудовищное отчуждение действительно близких друг другу людей было страшно. Здесь оно просто забавно. Здесь трагедия Лира так и осталась тайной за семью печатями. Здесь даже изумительно придуманный финал — это всего лишь еще один узор, нарисованный на так и не открытом ларчике.
источник: http://www.smotr.ru/2006/2006_scon_lear.htm
