«Ромео и Джульетта»: нокаут по любви
Наталья Витвицкая
Сатирикон выпустил новую версию «Ромео и Джульетты». Под чутким руководством худрука на большую сцену попали совсем еще юные артисты, не успевшие еще закончить Школу-студию МХТ. Чувствуется, в первую очередь, их кипучая страстная энергия, восторг от сознания себя «я перед зрительным залом» и просто увлеченность шекспировской темой сделали премьеру такой яркой, почти экстремальной. Редкий зритель не заразится молодым пылом и не придет в восторг.
Первый шок — «повышенная» технологичность постановки. Это действо даже на спектакль не похоже, скорее на грандиозное шоу с элементами цирка, спортивных состязаний, компьютерными примочками и электронными громом-молнией. Сцену то «заливает» рисованной кровью, то закидывают электронными розами, здесь же вихрем проносятся кабинки американских горок, парни и девушки участвуют в велосипедных состязаниях, а страшнее поколение пытается их разнять, истошно крича в мегафон.
Более чем современный антураж (задворки условного мегаполиса) странным образом не противоречит шекспировской правде. Юношескую горячность и жажду жизни испытывают на прочность любовью, в результате рождается взрослость. Более того, неприятие этой самой жизни. Сюжет, как и тема вечны.
И все же, играй спектакль другие, более опытные артисты, это насилие над местом и временем действия казалось бы лишним. Здесь же оно стало почвой для новых смыслов. Упоительная свобода во всем: словах, декорациях, нарядах и действиях. Актеры и в прямом, и в переносном смысле, «широко шагают». Почти никто не уделяет внимания деталям и кружеву интонаций. Этот недочет при желании можно расценить как сознательный шаг — разве юность засматривается на мелочи? И гламурный бред вокруг она не замечает (сцена карнавала выглядит как пошлая встреча аляповатой светской тусовки), и серую бессмысленность тоже.
Праздник жизни и любви очевиден в первом акте. Во втором вся эта молодая вакханалия сталкивается с трагедией и смертью. Монолог Джульетты (Юлия Хлынина) — квинтэссенция боли, юная актриса практически срывает голос, кричит миру о его несправедливости.
18.10.2012
Константин Райкин поставил Шекспира в жанре шоу.
Сатирикон выпустил новую версию «Ромео и Джульетты». Под чутким руководством худрука на большую сцену попали совсем еще юные артисты, не успевшие еще закончить Школу-студию МХТ. Чувствуется, в первую очередь, их кипучая страстная энергия, восторг от сознания себя «я перед зрительным залом» и просто увлеченность шекспировской темой сделали премьеру такой яркой, почти экстремальной. Редкий зритель не заразится молодым пылом и не придет в восторг.
Первый шок — «повышенная» технологичность постановки. Это действо даже на спектакль не похоже, скорее на грандиозное шоу с элементами цирка, спортивных состязаний, компьютерными примочками и электронными громом-молнией. Сцену то «заливает» рисованной кровью, то закидывают электронными розами, здесь же вихрем проносятся кабинки американских горок, парни и девушки участвуют в велосипедных состязаниях, а страшнее поколение пытается их разнять, истошно крича в мегафон.
Более чем современный антураж (задворки условного мегаполиса) странным образом не противоречит шекспировской правде. Юношескую горячность и жажду жизни испытывают на прочность любовью, в результате рождается взрослость. Более того, неприятие этой самой жизни. Сюжет, как и тема вечны.
И все же, играй спектакль другие, более опытные артисты, это насилие над местом и временем действия казалось бы лишним. Здесь же оно стало почвой для новых смыслов. Упоительная свобода во всем: словах, декорациях, нарядах и действиях. Актеры и в прямом, и в переносном смысле, «широко шагают». Почти никто не уделяет внимания деталям и кружеву интонаций. Этот недочет при желании можно расценить как сознательный шаг — разве юность засматривается на мелочи? И гламурный бред вокруг она не замечает (сцена карнавала выглядит как пошлая встреча аляповатой светской тусовки), и серую бессмысленность тоже.
Праздник жизни и любви очевиден в первом акте. Во втором вся эта молодая вакханалия сталкивается с трагедией и смертью. Монолог Джульетты (Юлия Хлынина) — квинтэссенция боли, юная актриса практически срывает голос, кричит миру о его несправедливости.
Спектакль весь — про юность, первую страсть, первую боль. В нем нет ни грамма фальши. А беспокойность и некоторая лихорадочность в актерских работах предсказуема и, в общем-то, простительна. Как иначе говорить о любви, в которую пока еще веришь сам.
ВАШ ДОСУГ: «Ромео и Джульетта»: нокаут по любви
