Марьяна Спивак: “Моя Корделия с гонором”

ИНТЕРВЬЮ С АКТРИСОЙ

20 сентября 2018 года открывается третий сезон международного проекта “Stage Russia HD” (продюсер – Эдди Аронофф), в рамках которого зрители всех континентов получают уникальную возможность увидеть лучшие драматические спектакли театров России. Новый сезон начнется с премьеры киноверсии спектакля “Король Лир” Московского театра “Сатирикон”. Режиссер — Юрий Бутусов. В главной роли — художественный руководитель театра Константин Райкин. Роль Корделии исполняет ведущая актриса театра Марьяна Спивак. В эксклюзивном интервью вашему корреспонденту Марьяна рассказывает об истории создания “Короля Лира”, о своих ролях, работе в родном театре и о том, как рождение ребенка сказалось на ее приходе в кино.

Кто есть кто в современном театре. Марьяна Спивак — российская актриса театра и кино. Продолжатель семейной актерской традиции. Ее бабушка – знаменитая киноактриса Жанна Прохоренко, мама – актриса Екатерина Васильева, отец – режиссер Тимофей Спивак. В 2011 году с отличием окончила Школу-студию МХТ (мастерская И.Золотовицкого). В том же году принята в труппу театра “Сатирикон”. Среди ее спектаклей: “Ричард III” (2004), “Бальзаминов” (2007), “Синее чудовище” (2008), “Доходное место” (2009), “Оглянись во гневе” (2010), “Чайка” (2011), “Маленькие трагедии” (2012), “Отелло” (2013), “Кухня” (2014), “Укрощение” (2014). В 2016 году сыграла главную роль в сериале “Напарницы” (режиссер – Гузель Киреева), в 2017 году – главную роль в фильме Андрея Звягинцева “Нелюбовь” (премия жюри 70-го Каннского МКФ, премия “Сезар”-2018 в номинации “Лучший иностранный фильм”, две премии Европейской киноакадемии).

“Озвучка-деревня-съемки-деревня…”

31 июля в “Сатириконе” закрылся сезон. Отпуск моя героиня проводила с семьей в деревне Глушь Псковской области. Правда, забыть о профессии и наслаждаться летом в полной мере ей не удалось.

– Хорошо в деревне летом?

– Прекрасно, когда я в деревне. Но я отвлекаюсь на озвучку, съемки… Приходится ездить туда-сюда восемьсот с лишним километров каждые несколько дней. Только что закончились съемки нового хоррора Святослава Подгаевского “Яга. Кошмар темного леса”, и сразу начались съемки в картине “Мы” по роману Евгения Замятина. Режиссер — Гамлет Дульян. Гамлет очень ответственно подходит к делу. У него огромный том раскадровок, что говорит о профессиональном подходе. Редко такое делают. Недавно закончили озвучивание сериала для Первого канала. (Наш разговор состоялся 2 августа. – Прим. автора.)

– “Яга. Кошмар темного леса” — звучит устрашающе…

– Да, и выглядеть, надеюсь, будет так же… Мы снова работаем с Лешей Розиным, моим партнером по “Нелюбви”. Там мы были семейной парой, и вот опять мы с ним вместе на площадке, правда, уже в других отношениях. Очень интересный сценарий, прекрасная съемочная группа… Фильм выйдет на экраны в 2019 году.

– А что за сериал?

– “Шифр” — прототип английского сериала “The Bletchley Circle” о четырех женщинах, работавших во время войны шифровальщицами в специальном отделе ГРУ. После войны у каждой появилась новая профессия, каждая занята своей жизнью. По стечению обстоятельств они снова собираются вместе и распутывают всякие детективные истории. Материал, который я видела на озвучании, внушает надежду, что это будет очень достойно. Замечательный режиссер Вера Сторожева, прекрасный оператор Миша Искандаров, чудесные девчонки, с которыми я снималась: Катя Вилкова, Лена Панова, Света Колпакова, Яна Дюбуи (Осипова, Дюбуи — фамилия мужа). В главной мужской роли — Сергей Пускепалис. Сценарий очень хороший, написала его Ольга Попова. Давно я такой хорошей литературы в сценарном виде не читала! Сериал выйдет, скорее всего, осенью… Так что отпуск у меня в этом году бурный: озвучка-деревня-съемки-деревня…

“Лир — самодур”

– Новый сезон проекта “Stage Russia HD” открывается премьерой киноверсии спектакля Юрия Бутусова “Король Лир”, где вы играете роль Корделии. Вы как-то сказали, что, начиная репетиции, Юрий Николаевич никогда не знает, ни какую пьесу в итоге поставит, ни какие артисты у него будут заняты. Каждый раз — лотерея. А как с “Королем Лиром” было?

– Я влилась в готовый спектакль. На момент, когда он репетировался (2006 год), я только-только закончила институт и пришла в театр. Бутусов тогда собирался ставить “Ревизор”. В итоге из “Ревизора” получился “Король Лир”. Первоначально Корделию, кажется, должна была играть Марина Дровосекова (она сейчас играет Гонерилью), Регану — Граня Стеклова (она так и играет ее), Гонерилью — Наташа Вдовина. К выпуску, как всегда у Бутусова, пасьянс перемешался, и на премьере Корделию играла Наташа. Потом она забеременела, ушла в декрет, на ее место ввели Глашу Тарханову. Она успела сыграть всего несколько спектаклей, съездить на гастроли в Израиль и… тоже забеременеть. На ее место срочно ввели меня. К тому времени спектакль уже год игрался, а я этот год отработала в театре.

– Сразу согласились?

– Конечно! С радостью. У меня был экстренный ввод — всего пара репетиций. Вводы в готовый спектакль — всегда история болезненная. Ты этого “ребенка не рожал”, не репетировал, не знаешь “кухню”, рисунок спектакля… Я тогда вводилась сразу в два спектакля: в “Ричард III” и “Король Лир”. С “Ричардом” было проще, потому что там с моим персонажем — леди Анной — только одна сцена. Я ее взяла, что называется, “нахрапом”, не привязываясь к рисунку, который был выстроен Наташей Вдовиной. Райкин мне тогда очень партнерски помог. С Корделией было сложнее, она все-таки через весь спектакль проходит. Времени что-то придумывать не было, мне пришлось собезьянничать, повторить готовый рисунок роли. Было страшно неудобно. Наверно, года два я страдала, мучалась, играла не свою роль, пока мы не стали готовить с Бутусовым “Чайку”. До репетиций он знакомился с артистами. Позвал и меня, а потом вдруг решил, наконец, пересмотреть “Короля Лира”. Посмотрел и начал по-новому его репетировать. Многое изменил в самом спектакле, и наконец-то у меня появилась возможность поменять рисунок роли, привнести в спектакль что-то свое. С тех пор я уходила в декрет, рожала ребенка, Глаша Тарханова вернулась, и сейчас мы играем с ней по очереди. У нас разные Корделии. Я играю ее так, как сама придумала.

– Как вы придумали? Корделия — кто она: хищница или жертва обстоятельств?

– Первые два года я играла жертву обстоятельств, такой страдающий “нежный цветочек”. У Шекспира Корделия — нежное создание, которое боится сказать что-то поперек отца, а когда делает это, получает по полной. Я по жизни совсем другой человек, и играю я бунтарку, которая прекрасно понимает капризы своего отца. По характеру она такая же, как он: сумасшедшая, взбалмошная барышня себе на уме. Может быть, если бы Лир не устроил публичный цирк на тему: “Cкажите мне, кто меня больше любит”, она вела бы себя по другому. Собственно говоря, она же ему говорит честно: “Я тебя люблю”. Но как только ее начинают заставлять что-то делать, она протестует. Моя Корделия с гонором. Первые два года я играла в платье с красивым длинным шлейфом, придуманным художником Александром Шишкиным. В первой сцене Корделия — невеста, король собрался выдать ее замуж. А потом все так повернулось, что ни свадьбы, ни праздника. Но так как я играю бунтарку, которая лазает по деревьям и бегает босиком по садам и огородам с соседскими мальчишками-прЫнцами, то я оторвала себе шлейф. Хожу в драном платье и говорю то, что думаю… Корделия — хороший человек. Она действительно любит своего отца и понимает, что с двумя лицемерками-сестрицами он пропадет. Всю жизнь она посвящает отцу, его спасению.

– Как вам кажется, в сцене, когда Лир отрекается от престола в пользу дочерей, он сумасшедший или специально ссорит дочерей?

– Он точно еще НЕ сумасшедший. Это бунт, взрыв эмоций. Он делает это сгоряча, не понимая последствий. Он-то уверен, что для него ничего не изменится. Помните, как в “Обыкновенном чуде” король-Леонов повторяет: “Все, я ухожу”. Его все уговаривают. Здесь он тоже, видимо, ожидал, что его начнут уговаривать: “Нет, папочка, как же так? Ну перестань, ну останься…”. Он ожидал извинений, поклонов, чтобы все распластались перед батюшкой-царем. А этого не произошло. Всем стало удобно, все расхватали себе государство, и случилось то, что случилось. Король остался без штанов в полном смысле этого слова. Никому не нужный старик. Только потом пришло осознание, что все, кого он любил, кому верил, доверял, предали его, а других он сам предал и выгнал. Я не знаю, сумасшествие ли это или шок. Они все притворяются сумасшедшими… В нашей трактовке Лир постоянно выкидывает какие-то выкрутасы, придумывает что-то, чтобы поиздеваться или как-то потешить свое самолюбие. Лир — самодур. Он придумал: а давайте-ка вы будете сейчас хвалить меня и говорить, какой я классный, и тогда я вам дам по кусочку тортика. Ну вот какая-то такая история. Это праздник, посвященный выданью замуж младшей и самой любимой дочери. Он-то рассчитывал жить у нее! Он говорит в пьесе: “Я больше всех любил ее и думал дней остаток провесть у ней”. Гонерилья и Регана живут со своими семьями, а Лир живет с младшей. Единственный для него шанс остаться с ней после ее замужества – разделить между всеми земли. Младшая дочь – самая любимая. Наверняка она его не предаст, а скажет: “Папочка, ты мой самый любимый, тра-та-та…”. И Лир тогда бы сказал: “Я буду жить с тобой, дорогая дочь“. Но все пошло не так…

– Какова была реакция Юрия Николаевича, когда вы решили изменить рисунок роли Корделии?

– Он всегда за любые предложения, лишь бы это было оправданно изнутри и выглядело убедительно. В данном случае это, видимо, выглядело убедительно, поэтому он не прекословил. Мы пробовали разные варианты. Спектакль играется уже двенадцать лет и за это время претерпел кучу изменений. На премьере он длился минут на сорок дольше. Несколько сцен убрали, некоторые изменили… Спектакли Бутусова живут своей жизнью очень долго после премьеры. То, что мы играем “Короля…“ двенадцать лет, совсем не значит, что он “замусолился“ и стал скучным. Может быть, только последние несколько лет он идет стабильно, без каких-то правок и изменений.

– Вы не устали от своей Корделии? Вам по-прежнему интересен ваш персонаж?

– Мы, артисты “Сатирикона“, до того жадные до театра и своей работы, что никогда не устаем от ролей. Очень часто бывает, что мы просто рыдаем на последнем спектакле, когда его снимают с репертуара. Он мог бы еще жить и жить, и зрители обожают его, и мы любим его играть… Но принцип Константина Аркадьевича таков: снимать спектакль до того, как он опостылет и нам, артистам, и зрителям, закрывать в расцвете сил, чтобы не увидеть его увядания.

“Мне нужна атмосфера любви”

– В чем особенность репетиций Бутусова в сравнении с подходом Константина Аркадьевича?

– Две абсолютно разные планеты, два полярных Марса. Константин Аркадьевич, когда репетирует, совершенно точно знает, чего он хочет. У него в голове весь спектакль более-менее собран, и он примерно знает, как он хочет видеть каждую сцену. С Юрием Николаевичем не так. Иногда кажется, что в начале репетиций он еще не особо выбрал пьесу, не очень знает, кто будет играть и кого, и уж точно не знает, как это будет выглядеть. В процессе репетиций может поменяться все. Он собирает команду, от которой отталкивается. Если вдруг команда подобралась, а пьеса не подходит, он меняет пьесу; если подобралась пьеса, но не подходит команда, он меняет команду. Сцены рождаются только в общем вареве, водовороте мыслей, обсуждений, проб, ошибок, снова проб… “Чайку” мы репетировали больше полугода. Все переиграли всех… Репетиции с Бутусовым — постоянные творческие муки. Ты ненавидишь его во время репетиций, готов его убить, но при этом обожаешь . Все артисты — мазохисты. Мы не можем душу свою не “протеребунькать”. На репетициях “Чайки” Бутусов кричал: “Мне нужна атмосфера любви”. Мы все изможденные, мокрые (постоянно водой себя поливаем), в грязи ползаем, а ему атмосферу любви подавай. Скажет: “Беги, ударься об стенку” — бежишь, ударяешься об стенку. Делаешь все, а он — “Не то”. И ты думаешь: “Да когда же будет ТО?!” Зато потом, когда “ТО” случается, это счастье.. Попасть к Бутусову на репетиции — настоящее наслаждение, мечта любого артиста. То, что я играю в его спектаклях, — мое самое большое творческое счастье.

– Вы играли во всех его спектаклях: в “Ричарде III”, “Чайке”, “Короле Лире”, “Отелло”…

– Роль леди Анны в “Ричарде III” была небольшой — всего одна сцена в огромном спектакле. А остальные роли побольше. “Отелло” у нас получилось из “Трех сестер”. Моя Дездемона имеет множество личин. Она тоже совсем не стандартная лирическая героиня, не “розовый одуванчик”. Она предстает в воображении Отелло в разных образах. На протяжении спектакля я переодеваюсь, перегриммировываюсь, меняю парики, образы, интонации, тембр голоса раз восемь-десять. “Отелло” — мой любимый спектакль. За время действия, за эти три часа можно столько всего сыграть, целую палитру образов… Я, как актриса, выросла благодаря Юрию Николаевичу. Мы с мужем, с которым наш роман начался на репетициях “Чайки”, когда крестили нашего сына Гришу, попросили Юрия Николаевича быть крестным. Потому что дитя, практически рожденное на “Чайке”, — и его рук дело. Это же он свел Машу и Медведенко!

– Давайте расскажем нашим американским читателям, что когда за вами стал ухаживать Антон Кузнецов, вы вначале подумали, что это продолжение игры, продолжение ухаживаний Медведенко за Машей…

– Да, как-то все началось как в пьесе, а потом перекинулось на жизнь, только со счастливым концом.

“Он играет всегда на разрыв аорты”

– С Бутусовым понятно. А как вы взаимодействуете с Райкиным, для которого важно все исполнить в точности, вплоть до интонации и поворота головы? Он же лишает вас возможности самостоятельно мыслить!

– Нет, это не так. Если ты предложишь ему что-то интересное и это его убедит, он не будет отказываться. Он – адекватный, талантливый человек. Константин Аркадьевич просто не любит этюдных методов репетиций. Ты можешь принести ему варианты самой сцены, но не этюды вокруг нее. Этюды он считает лишними. У него есть канва спектакля, но как играть — дело артиста. Он не станет навязывать рисунок, который не подходит артисту. Я играла в его спектаклях “Доходное место”, “Кухня” и “Синее чудовище”. Последний — commedia dell’arte по Карло Гоцци, я играла принцессу Дардане, которая половину действия вынуждена притворяться мужчиной. Это тоже было очень интересно.

– Марьяна, а какой Райкин партнер?

– Потрясающий! Он настолько удобный партнер, что ты можешь не беспокоиться. От его взгляда на сцене тебе некуда деваться кроме как играть хорошо. Он органичен абсолютно, как животное. Рядом с ним нельзя опозориться, нужно все время держать себя в тонусе. Он дает тебе как партнеру очень большой импульс. Он никогда не расслабляется, не позволяет себе, если, например, плохо себя чувствует, играть спустя рукава. Он играет всегда на разрыв аорты, на полную катушку. Он нас всех учит своим примером. Мы не имеем право играть плохо, как бы плохо нам самим не было в этот день. Как партнер, он замечательный. Живой. Настоящий.

– Продюсер проекта Stage Russia Эдди Аронофф поделился наблюдением, что Константин Аркадьевич помудрел за эти годы и сейчас играет Лира глубже и интереснее, чем на премьере. Вы согласны с этим?

– Да, Райкин тоже претерпел изменения. В процессе репетиций он отрастил бороду и на премьере играл с бородой. Она ему очень помогала психологически. На втором или третьем спектакле он ее сбрил, потому что она мешала ему играть другие роли. Ему стали клеить искусственную бороду, и эффект был уже совсем не тот, но он лет восемь, наверно, играл с этой накладной бородой. А Бутусов терпеть не может всего наклеенного, если это не фарс. Еле-еле, с большим трудом уговорили Константина Аркадьевича бороду снять, и сейчас он играет без бороды. В этом – такая сила! Он сухой, бритый, лысый, с него сняли все “закрывашки”. Артистам всегда очень удобно за чем-то спрятаться: какой-то костюм себе придумать, грим… А тут он голый, играет тем, что у него внутри… Он изменился, конечно. Мы все изменились за эти годы.

“Нет, я не буду артисткой”

– Марьяна, с такой родословной вы просто не могли пойти ни по какой другой дороге, кроме актерской. Признайтесь: с рождения знали, что будете актрисой?

– Нет. Я до определенного момента сопротивлялась всем “нападкам” друзей семьи, которые говорили: “Девочка, ну ты у нас, конечно же, будешь артисткой”. Я всегда говорила: “Нет, я не буду артисткой. Кем угодно, только не артисткой”. Но все равно капустники в школе, спектакли были на мне – я сочиняла, режиссировала, играла. Конечно, мне это нравилось, и в какой-то момент я все-таки решила, что стоит попробовать. В семье сказали: “Нет, чтоб стать человеком, — она тоже в артистки собралась”. Особой радости никто не проявил. Особенно папа был недоволен. Он хотел, чтобы я стала журналистом. Он просто на своей шкуре знает, как это непросто. Все же хотят своему ребенку более радостной судьбы… У артистов как: то густо, то пусто; то есть работа, то нет. И зависит это только от счастливой звезды.

– Вы всегда с неизменной теплотой отзываетесь о вашей бабушке Жанне Прохоренко. Для вас она всегда Жанетик. Какие ее советы по части профессии вы запомнили?

– Жанетик сыграла огромную роль в моей жизни. К сожалению, она застала очень мало моих профессиональных успехов. Она умерла 1 августа 2011 года. Конечно, она ходила на все мои спектакли. Ругала, когда ей что-то не нравилось; хвалила, когда нравилось. Она была моим самым объективным зрителем. Никогда не льстила, всегда говорила правду. Она, например, была единственным человеком, который мог сказать: “Ты опять сутулишься” или “Зачем ты прячешься за волосами?” Папа мне этого не скажет, он просто не обращает внимания на такие вещи… или боится обидеть… В подростковом периоде от родных людей труднее всего воспринимать замечания, советы. Жанетик делала это исподволь, как бы показывая своим видом, но никогда не говоря, как надо. Она никогда не разбирала мои роли, не подсказывала, не диктовала, как играть, но она могла дать какой-нибудь интересный совет, натолкнуть на мысль, и это, конечно, помогало. Мне всегда была дорога ее оценка. Во время репетиций “Чайки” она видела этот мучительный процесс, когда я приходила вся в синяках, рыдая, не спала ночами. Период в жизни был сложный, ничего не получалось, все было плохо… Жанетик переживала, возмущалась: “Да что же этот Бутусов-изверг с вами делает? Уходи от него”. Я отвечала: “Нет, я выдержу. Мне нравится. Я хочу”. Она пришла на премьеру “Чайки” с предвзятым отношением, а вышла в совершенном восторге. Для меня было очень важно, что она так восприняла этот спектакль, что ей понравилось… Я абсолютно доверяла всегда ее вкусу, мнению. Мне всегда было важно, что она скажет. Как, впрочем, для меня ценно мнение каждого члена моей семьи.

– В труппе “Сатирикона” вы с 2006 года. Сразу согласились на предложение Константина Аркадьевича?

– В том году он посмотрел наш показ чисто из дружеского отношения к нашим педагогам. Он не собирался брать никого к себе, потому что за год до этого взял в труппу всех своих студентов. Целый курс. Но после показа я ему показалась интересна, и он позвал меня в театр, сразу предложив три роли: в “Синем чудовище”, “Доходном месте”, “Бальзаминове”. При этом он дал мне время подумать, сказал, чтобы я показалась в другие театры… Я не собиралась идти в “Сатирикон”. Среди студентов поговаривали, что в этом театре правит узурпатор (Райкин), что там все только танцуют и поют. Перспектива нового станка каждое утро после института (это было ежедневно на протяжении четырех лет) меня совсем не грела. Я показывалась в другие театры. Главные режиссеры говорили: “Ты нам интересна, но работы пока для тебя нет”. В “Сатириконе” мне предлагают конкретную работу, а где-то — просто сидеть и ждать у моря погоды. И я пошла в “Сатирикон” смотреть спектакли. Все, что я увидела, оказалось мне настолько близко, что ответ был однозначный: “Конечно, да”. За все эти двенадцать лет я ни на секунду не пожалела, что оказалась именно в “Сатириконе”.

– Вы очень мощно начинали в театре. Что ни сезон, то громкая премьера и новая главная роль. А потом как-то притормозили…

– Последняя новая работа в театре у меня была три года назад. В спектакле “Укрощение” я играла Катарину. Выпускала спектакль уже беременной. Потом родился Гриша, и как раз наше здание закрылось на ремонт. Последняя моя фотография в гримерке старого здания — с Гришей. Ему два месяца, я играю “Кухню”, он — за кулисами… Я достаточно быстро вернулась к спектаклям текущего репертуара. Сейчас я занята в трех: “Король Лир”, “Отелло” и “Чайка”… Три года мы находимся в состоянии реконструкции. “Синее чудовище” висит в репертуаре, но декорации не помещаются на других площадках. Поэтому пока мы не имеем возможности играть этот спектакль. Многие спектакли ушли из-за того, что на съемных площадках невозможно поставить декорации…

– Следующий сезон в театре юбилейный, восьмидесятый. Можно надеяться, что к юбилею ремонт, наконец, закончится?

– Очень рано об этом говорить. Пока неизвестно. Конечно, мы надеемся. Сейчас все завязано со строительством линии метро, которую копают прямо под театром. Из-за этого мы не можем вести реконструкцию. Ждем, пока они закончат… Сейчас ситуация в театре очень сложная. Сетовать на то, что нет новых ролей, не приходится. Слава Богу, что мы держимся и играем то, что есть. Константин Аркадьевич всегда с теплом встречает меня на спектаклях и дает понять, что он обо мне помнит.. Но сейчас в принципе эта ситуация мне даже как бы на руку. После рождения сына я стала очень много сниматься. Раньше играла по двадцать — двадцать два спектакля в месяц. Думала, что с рождением ребенка жизнь остановится, а получилось наоборот. С рождением Гриши все как-то пошло в гору.

“Это же круто — вдруг взять и сыграть женщину-кошку!”

– Получается, мы Грише обязаны вашим триумфальным приходом в кино? Вы встретились со Звягинцевым, случилась “Нелюбовь”…

– Когда Грише исполнилось три месяца, меня позвали сниматься в шестнадцатисерийный сериал “Напарницы”. Съемки проходили в Ярославле. Муж был свободен в это время, и мы всей семьей уехали туда на четыре месяца. Это была моя первая главная роль в большом кинопроекте. А к Звягинцеву я попала благодаря кастинг-директору Элине Терняевой. Она обожает бутусовскую “Чайку”, видела меня много раз в театре и пригласила на пробы. Дальше в процессе полугодовых проб и репетиций Звягинцев выбрал меня.

– Это была блестящая работа, Марьяна! Я не хочу сейчас касаться фильма “Нелюбовь” — это отдельный, большой, серьезный разговор. Спрошу только: а если Звягинцев еще раз позовет, пойдете к нему?

– Побегу! Но Звягинцев, знаете, непростой товарищ. Он никогда не снимает людей по блату, как бы к ним хорошо не относился. Как бы прекрасно у нас не получилась предыдущая картина, это совсем не значит, что у меня уже есть билет в его следующую работу. Нужно попасть в историю, попасть в роль. Все по новой…

– Марьяна, вы много занимаетесь дублированием западных актеров, озвучкой мультфильмов и компьютерных игр. Можно я задам некорректный вопрос: зачем вам это надо?

– Грешу, да, дубляжом грешу… Ну чем-то же надо занимать выходные дни!.. Если серьезно, тут несколько аспектов. Во-первых, это интересно. Хотя бы на один день, на несколько часов сыграть еще одну роль. Конечно, ты играешь Шекспира и весь мировой репертуар, но при этом где еще можно встретить блокбастеры типа “Темного рыцаря”. Это же круто — вдруг взять и сыграть женщину-кошку или прожить роль Евы Грин в “Трехстах спартанцах”! Плюс в театре не очень много платят, надо как-то крутиться…

– Когда вы занимаетесь озвучкой, вы тоже играете роль, а не только даете персонажу ваш голос?

– Без этого ничего не получится. Нужно проиграть роль. Если технически “попадать в рот” актеру на экране, то и получится техническое попадание. Но мы же артисты, и мы хотим всегда сделать свою работу хорошо. Поэтому, конечно, подключаешься, играешь роль. Только на это очень мало времени. Нет репетиций. Можно собезьянничать, повторить то, что играется на экране. Главное – не испортить. От дубляжа часто фильмы портятся. Я сама предпочитаю смотреть фильмы с субтитрами.

– Очень смешно выглядит ваш список ролей на Википедии. Он начинается с Корделии и Дездемоны, а заканчивается Белкой и Стрелкой…

– Мультики я очень люблю озвучивать. Опять же, интересно! Ведьму же в театре редко кто даст сыграть! Даже в фильме ужасов какую-то малохольную героиню дали, а не Бабу Ягу или Кикимору. А я бы с таким удовольствием сыграла какую-нибудь страшилку…

– Значит, мечтаете о Кикиморе?

– Если серьезно, было бы интересно сыграть Медею, если говорить о большом мировом репертуаре. В принципе, я с радостью берусь за новые предложения.

– Марьяна, какие новости по делу Седьмой студии? Что с Кириллом Серебренниковым? Что говорит театральное сообщество?

– Конечно, вся театральная общественность возмущена этим делом. Показательная порка, которая не знаю, чем закончится. Для нас очевидно, что Кирилл невиновен, и мы все ждем его скорейшего возвращения. Недавно состоялась премьера фильма Кирилла “Лето”. На мой взгляд, совершенно удивительная картина. Ты выходишь из зала с абсолютным чувством счастья, что ты это посмотрел, и боли оттого, что Кирилл под домашним арестом, что он не может быть на премьере и лично слышать слов благодарности. Конечно, до него все доходит, но все равно… Какая-то чудовищная несправедливость в том, что талантливые люди вынуждены бороться с государственной чиновничьей машиной вместо того, чтобы заниматься своим делом.

Nota bene! В “большом” Чикаго показ спектакля “Король Лир” состоится 4 октября в 7.00 pm в кинотеатре “Regal Lincolnshire” по адресу: 300 Parkway Drive Lincolnshire, IL 60069. Все новости о проекте “Stage Russia HD” и адреса участвующих в показах кинотеатров — на сайте http://www.stagerussia.com/.

(Фото – из личного архива Марьяны Спивак)