Кукареку ценой $1000000
В достославные советские времена, когда мы все как один бойкотировали какую-то из заокеанских Олимпиад, у партии и правительства родилась гениальная идея организовать Игры доброй воли. Чтобы все было как на Олимпиаде, только лучше. Потому что в наших-то, социалистических-то Играх проклятые империалисты ни за что не станут участвовать, а, значит, и не сумеют испортить нам праздник.
Константин Райкин и вверенный ему «Сатирикон», разумеется, и не думали бойкотировать Третью всемирную театральную олимпиаду, но на премьере «Шантеклера» могло иногда показаться, что в Марьиной Роще задумали переплюнуть шоу на Театральной площади, устроенное в день открытия Олимпиады и организовать собственные Марьинские Игры доброй воли. Летающие барабанщики в небо не поднялись, но зато вместо них над «Сатириконом» взмыл неопознанный летающий объект с гордой надписью «Шантеклер». Возможно, фейерверк по окончании спектакля не мог по огневой мощи сравниться с салютом на Театральной площади, но вышло все равно эффектно.
Шум вокруг премьеры создавали не только пиротехники. Задолго до выхода спектакля по театральной Москве прокатился слух о бешеных деньжищах, которые собирается вложить «Сатирикон» в новое шоу – чуть ли не миллион долларов. Могло обойтись и дешевле, но Райкин любит все делать на натуральном сливочном масле.
Наверное, поэтому продукт, выпущенный им у себя в театре, оказался экологически чистым, а зрелище – качественным. И это несмотря на то, что ростановский «Шантеклер» совсем не из тех вещиц, что обречены на успех. Скорее, наоборот: за ним закрепилась репутация пьесы, обреченной на провал. В ростановских сборниках, где обычно в комментариях добросовестно перечисляются все главные постановки пьесы, не зафиксирован ни один по-настоящему успешный спектакль по «Шантеклеру». Например, в России начала века фельетонисты и критики разнесли пьесу так, что из нее еще долго летели пух и перья.
Лететь из «Шантеклера» было чему, поскольку все главные действующие лица – натуральные птички с фермы, а заглавный персонаж – вообще петух. «Шантеклер», в сущности, чем-то похож на «Сирано де Бержерак», но только вместо огромного носа у Шантеклера – клюв и красный гребешок. Подобно Сирано, Шантеклер – воин (он безрассудно вступает в бой с бойцовым петухом-убийцей) и поэт. Правда, свое поэтическое «кукареку» он отдал не Луне, как гасконец Бержерак, а Солнцу, что для петуха более естественно.
В пьесе есть несколько отличных узнаваемо-ростановских монологов, кипятящих кровь в жилах даже самым меланхоличным. Центральный монолог Шантеклера, поднимающего своим криком солнце, был отыгран в спектакле Денисом Сухановым так здорово, что после этого даже не очень ловко снисходительно называть этого актера «подающим надежды».
Ростан – драматург и романтичный, и назидательный. Это ощущается и в «Сирано де Бержераке». Но то, что было простительно Сирано, не простительно петуху. Спектакль то и дело сбивается на басню, где совы олицетворяют силы зла, а свободный артист-петух вместе со своим братом-Солнцем – разумеется, добро. Оставалось пожалеть актеров, которым вместо того, чтоб играть, то и дело приходилось кого-то олицетворять. Райкин, как мог, попытался замаскировать эту ходульность, прикрыв ростановскую говорильню (пьеса даже в сокращенном варианте кажется очень длинной) многочисленными музыкальными вставками. И тут же возникла другая опасность – скатиться в детский утренник. Особенно когда ушастые кролики в плавках, скача по полянке, славят имя Бога.
Райкин обошелся с «Шантеклером» точно так же, как несколько месяцев назад Роман Козак – с «Лесной песней» Леси Украинки во МХАТе: все пляшут и поют, маскируя громкой музыкой несовершенства пьесы. Мхатовский спектакль имел у публики определенный успех, но Козаку не хватило того самого сливочного масла, на которое не скупится Райкин. Поэтому в «Сатириконе» и играют получше, и звук почище, и движения поточнее.
