Премьерный Дон Жуан в Сатириконе в постановке Егора Перегудова
Премьерный Дон Жуан в Сатириконе в постановке Егора Перегудова - такой же неожиданный подарок провидения в конце сезона, как сыплющийся в спектакле с небес всякий бутафорский хлам.
Это комедия, яркая, неистовая, как пишут в программке. С парадоксальным обыгрыванием фраз ("Сударь, а мое жалованье?" действует как "встань и иди"), внезапными фокусами и дрессированными голубями. И троица главных актеров на сцене - сам Райкин, Трибунцев и Стеклова, - уже достаточное условие, чтобы получить удовольствие.
Трибунцев, вы его знаете, невзрачный и маленький, так произносит слова, обращенные к очередной умасливаемой особе, что совершенно ясно, почему никто не мог устоять перед Дон Жуаном, - он не использует женщин, он раскрывает их, дарит им то подтверждение, понимание, о котором в этой жизни никто не мечтал.
Текст вроде как Мольера, но дополнен и звучит как многолосье разных авторов. Перегудов наполнил действие отсылками и к Достоевскому, и Чехову. В центре сцены - железный столб, спиральная конструкция между бренной, заполненной разным мусором землей, и небом. И на этой дороге между преисподней и небесами мечется главный герой, Дон Жуан, неумолимо напоминающий всех литературных героев - Хлестакова, Карамазова, Фауста, - человек, делающий выбор. Дон Жуан здесь не эротический маньяк-соблазнитель, а человек, ведущий свой диалог с небом, бросающий ему вызов. Последняя сцена донны Эльвиры - это и безумная Офелия, и Сонечка, жертвующая собой ради других. А в поцелуях Ангелики (новый персонаж, дочь Командора) нет никакой страсти, они почти евангельские, прощающие и обещающие спасение.
И слова Сганареля о том, что во что-то же надо верить - мольба маленького человека, букашки, заключенной в железную спираль мироздания. Комедия постоянно утыкается в свою противоположность, а земные проблемы - в разговор с небесами.
