Егор Перегудов: "Человек из ресторана" - простая и теплая история о человеческом достоинстве
21 октября в театре «Сатирикон» — премьера спектакля «Человек из ресторана» с Константином Райкиным в главной роли. Это первая постановка ранней повести Ивана Шмелева на столичной сцене.
Накануне корреспондент «ВМ» встретилась с режиссером спектакля Егором Перегудовыми узнала, почему произведение о дореволюционном официанте Скороходове актуально сегодня и как художественный руководитель театра Райкин, к 65-летию которого и поставлена пьеса, работал над ролью лакея.
- Егор, идея постановки «Человека из ресторана» принадлежит вам или Константину Аркадьевичу?
- Поставить «Человека из ресторана» я мечтал, ещё когда учился в ГИТИСе. Самое трудное и интересное - найти сценическое воплощение интонации шмелёвского сказа, образа мыслей его героя. И здесь надо идти именно за прозой. «Человек из ресторана» - глубоко личная история одного человека, которого в традиции русской литературы обычно называется "маленьким", но который, как мне кажется, особенно интересен для исследования в традиции русского психологического театра.
- Какая была первая реакция Райкина на предложение сыграть Скороходова? Возникали ли споры во время репетиций?
- Первая реакция: «Хочу это играть». Мы встречались несколько раз, и я рассказывал Константину Аркадьевичу - как вижу эту историю. Потом показывал ему все этапы своей работы над композицией. Это большое счастье, когда артист готов внедряться в материал, начиная с подготовительной стадии. Композицию я складывал около года. В результате в нашем спектакле занято 15 актеров, среди которых, в том числе, студенты Райкина нескольких поколений. Репетировали с 10 утра до 10 вечера. В спектакле есть что играть и исследовать, и труппа театра «Сатирикон» - замечательная.
- Вы первый раз работаете с Константином Аркадьевичем?
- Да. Я ведь штатный режиссер театра «Современник». И когда мы репетировали с Райкиным, он много рассказывал о «Современнике», в котором играл первые десять лет своей творческой жизни. У нас есть некая близость духа, связанная с «Современником», - я тоже попал в этот театр сразу после окончания театрального института.
- Наверняка, чтобы работать с Райкиным и ставить русскую классику в одном из лучших театров Москвы, надо очень хорошо разбираться в творчестве Шмелева, знать жизнь начала 20 века? Не было ли во время репетиций литературных дискуссий по творчеству Шмелева?
- В театре от литературных дискуссий надо уходить. У артистов – другая работа: делать, играть, жить на сцене, а не вести литературные беседы. А режиссер должен создать артисту среду, организовать событие, обострить обстоятельства. Все вместе мы должны рассказать историю средствами того театра, который нам сегодня интересен, и это не имеет ничего общего с литературным «умничанием». Как только нам поставили выгородку декорации, мы сразу стали репетировать, как говорится, «на ногах». Что касается подготовительного этапа – работы над композицией, то здесь, конечно, нужно целиком погрузиться в мир автора.
В Ленинской Библиотеке у меня был доступ к архиву Шмелёва, его рукописям, которые не так давно вернулись в Россию. Интересно, что «Человека из ресторана» Иван Сергеевич сначала писал практически безостановочно, как некий поток сознания, а потом, много раз вычитывая рукопись, вычеркивал лишнее. Его творческий метод - не переделывать, не дописывать, а сокращать. Так совпало, что над спектаклем мы работали похожим образом - сочинили много этюдов, которые потом сокращали.
- Возможно, далеко не все получалось у Константина Аркадьевича?
- Рождение спектакля – прекрасная мука как для режиссера, так и для актеров. Главное, что есть общая цель, желание донести своё высказывание до зрителя. Разумеется, у Константина Аркадьевича есть свое понимание того, что он хочет вложить в эту роль, и это его территория, его актёрская тема.
- Какие декорации в вашем спектакле?
- Замечательный художник Владимир Арефьев сочинил пространство рассказа, даже сказа, в котором возможны скачки в пространстве и во времени, но при этом всё действие строго «завязано» на субъективном взгляде главного героя. Скороходов – официант, который по долгу службы вынужден всё время наблюдать за людьми, чтобы предугадать желания клиентов. Мы видим мир глазами профессионального «наблюдателя», зрителя, что само по себе очень театрально. Понятно, что без ресторана не обойтись, раз уж берёшься ставить «Человека из ресторана» - так что ресторан у нас на сцене тоже присутствует. Но мы, вслед за Шмелёвым, воспринимаем ресторан как метафору жизни, как образ, а не место действия. Конечно, мы серьёзно работали над профессиональными навыками официантов, приглашали специального педагога по ресторанному этикету, который обучал Константина Аркадьевича, как нужно сервировать стол, как обращаться с клиентами, как подходить, как правильно носить посуду.
- Константин Аркадьевич быстро обучился профессии официанта?
- Работая, работая и работая… Официант официанту рознь. Нести на трех пальцах поднос с посудой – это непросто. У Константина Райкина это получается здорово.
- Смотрели ли вы экранизацию этой повести Якова Протазанова с гениальной игрой Михаила Чехова? Обидно, что немая картина не передает уникальный, особенный, певучий стиль Шмелева.
- Конечно, смотрел. В свете творчества Протазанова и Михаила Чехова картина, безусловно, представляет большой интерес, только к Шмелеву отношения имеет мало. Близкий друг Шмелёва Константин Бальмонт назвал картину «пропагандистской коммунистической фильмой». Протазанов снял агитационный фильм о социальном неравенстве, об угнетении «маленьких людей», что, конечно, у Шмелева есть - и за это его, например, очень хвалил Горький - но основных шмелевских вещей, как мне кажется, там нет.
- О чем таком основном говорит Иван Шмелев в повести «Человек из ресторана»?
- Это простая тёплая история о человеческом достоинстве, правде, «благородстве жизни». Сегодня слово «благородство» уходит «в табу», и об этом даже вслух говорить как-то непринято. Что такое правда? Как жить честно – так, чтобы потом не было стыдно перед своими детьми? Как сохранить внутреннее достоинство? Все эти вопросы, волновавшие Шмелёва, сейчас требуют того, чтобы их задавали снова. Эпоха, которую описывает Шмелёв, по-моему, очень созвучна нашему времени. Там – 1905 год, Русско-Японская война, стачки, забастовки, революция… Многое похоже на то, что происходит в стране сейчас. А главное, наши времена созвучны по тому конфликту – внутреннему и внешнему – который отделяет обычного, простого человека от окружающей его реальности.
- Егор, как вы поняли, что нужно делать для того, чтобы сохранить достоинство? Какую позицию сегодня занять – наблюдателя или борца?
- Скороходову не удалось остаться наблюдателем. Когда человек оказывается внутри ситуации, когда нужно действовать, то выбор между честью и бесчестьем – не такой простой. Со стороны кажется все просто, а когда внутри – сложнее. Важно – чем ты руководствуешься. Скороходов не очень понимает – чем руководствоваться? Уже потом, с течением истории к нему приходит понимание того, что «добрые люди внутри себя имеют силу от Господа». Эти слова говорит ему человек, который спас его сына. Все мы привыкли к тому, что добро должно быть без кулаков, и поэтому воинствующее зло побеждает, а мысль о том, что добро обладает силой и может на равных сражаться со злом, - очень важная мысль Ивана Шмелева, которую хочется донести до сегодняшнего зрителя.
- Ввели ли вы в спектакль атрибуты современного мира?
- В этом не было необходимости. Наоборот, многое мы очень тщательно «собирали» в начале 20 века. Например, наши костюмы – это реальная одежда людей с фотографий той эпохи. Также тщательно продумана среда звука. Петр Айду, композитор спектакля, профессионально занимается реконструкцией шумов и звуков начала 20 века, и в нашем спектакле звук передает ту эпоху. Например, в спектакле можно услышать звонок одного из первых телефонов в Москве – фирмы Ericson, если я не ошибаюсь. Он висел сто лет назад и до сих пор висит в квартире композитора Скрябина. И состязаться с этим звуком может мало какой атрибут современного мира.
СПРАВКА
Егор Перегудов родился в 1983 году. В 2005 году получил диплом переводчика. В 2010-м окончил режиссерский факультет ГИТИСа. С 2011 года работал педагогом по мастерству актера и режиссуре. С 2011 года — режиссером «Современника». Поставил спектакли: «Скупой» в РАМТе, «Горячее сердце», «Загадочное ночное убийство собаки».
