Интервью с актёром Никитой Смольяниновым
Своими мыслями о работе в спектакле «Все оттенки голубого» со зрителями поделился исполнитель главной роли.
- Никита, вы участвуете во многих спектаклях театра. В основном, это классический репертуар. Хотелось ли вам на время отойти от классики и сыграть в пьесе сегодняшнего, современного автора?
- Для меня, если роль интересная, не важно, в каком она материале, – в классическом или современном.
- Как отнеслись артисты к предложению К. Райкина поставить пьесу «Все оттенки голубого»?
- Я лично отнёсся с большим интересом. Это что-то новое для нашего театра. Здесь затронуты непростые вопросы. Мне показалось, что будет интересно работать над этим материалом. Я вообще люблю играть роли, которые, если так можно сказать, «далеки» от меня, когда есть возможность высказать свои мысли из чужого образа.
Никто не был против этой постановки. Мы воспитаны по принципу «нет плохих ролей, есть плохие артисты» и играем то, что дают. Здесь ведь нет никакой пропаганды. Наша пьеса не «про это», поэтому все согласились и прекрасно играют в спектакле. Многие даже обрадовались, что Константин Аркадьевич выбрал такую современную пьесу. Там ведь ещё и язык точный, сегодняшний, текст очень легко присваивался, в отличие, например, от классического текста.
- Вы удивились, когда Константин Аркадьевич предложил именно вам роль Мальчика-гея? Не возник ли вопрос: почему я, а не кто-то другой? Или, наоборот, вам хотелось сыграть в этом спектакле именно эту роль?
- Ещё до постановки мне говорили, что у К. Райкина есть пьеса с очень интересной для меня ролью. Я не знаю, почему именно я. Наверное, я молодо выгляжу. А потом, я же знаю свои профессиональные плюсы и минусы, и я понимаю, что этот Мальчик должен быть светлым, у него очень светлая энергетика, он положительный герой. Я знаю, что соответствую этому образу.
В пьесе герою шестнадцать, а мне скоро будет двадцать три, но я не сильно отличаюсь от шестнадцатилетнего. Я видел, что этот Мальчик беззащитный, худенький, субтильный, он должен вызывать сочувствие. И стараюсь его таким играть.
- Не было ли у вас опасения, что новый спектакль будет понят, скажем так, неправильно?
- Было. Но сейчас уже нет. Когда я слышу, как кто-то в зале всхлипывает, понимаю, что мы работаем не зря.
- Не боялись ли вы, что лично вас будут считать пропагандистом (или жертвой) нетрадиционной ориентации, ведь зрители очень часто отождествляют актёра и сыгранных им героев?
- Да, после «Ромео и Джульетты» многие девочки меня спрашивают: «А ты такой же как Меркуцио?»
Что касается «Оттенков» – нет, не боялся. Каждый поймёт так, как ему надо. Кто захочет устроить скандал, тот его устроит. Я не боюсь, что будут показывать пальцем: вон идёт тот самый… Я умею закрываться.
- Есть ли в спектакле ходы, детали, мизансцены, которые в процессе работы придумали именно вы? Как к этому отнёсся режиссёр?
- На репетициях Константин Аркадьевич давал артистам полную свободу. Было много импровизации. Например, последние монологи, когда герой попадает в больницу, я делал сам. Режиссёр давал мне самому взаимодействовать с текстом. Многие текстовые находки были сделаны артистами самостоятельно.
- Все спектакли, как правило, подразделяются на драмы, комедии, трагикомедии. «Все оттенки голубого» имеет необычный подзаголовок «По мотивам реальных событий» и – ни слова о жанре спектакля. Как бы вы сами его охарактеризовали?
- Трагикомедия. Здесь очень много и смешного, и трагичного. Многие люди говорили, что им с самого начала не было смешно. Это очень узнаваемо, у нас много таких семей. Я считаю, что это пьеса о взаимоотношении сердца и мозгов. Ведь на самом деле родители Мальчика не столько думают о том, что он «не такой», сколько о том, что скажут о них окружающие. Это для них намного страшнее.
- Знали ли ваши близкие, над каким образом вы все это время работали? Или это был своего рода секрет, интрига?
- Я, как правило, не говорю родителям, что именно я репетирую. Они знают, что я играю, и они счастливы за меня. Конечно, они интересуются. Родители сделали всё для того, чтобы я занимался профессией актёра. Они очень этого хотели. Они знают, что я буду относиться к своей работе очень ответственно, это моё любимое дело. Я всегда говорю им, что репетирую такую-то роль, буду играть того-то и того-то. В это раз я сказал маме, что мы готовим спектакль, в котором я буду играть парня нетрадиционной ориентации. Она отреагировала на это спокойно.
У меня очень адекватные родители. Папа занимался музыкой и вообще, творчески разносторонний человек, мама – дирижёр-хоровик, музыкант, педагог. Они у меня всё понимают.
- Они были на премьере?
- Нет, не были. Они живут в Правдинске Калининградской области, у них дела, работа. Меня все спрашивают, хочу ли я, чтобы они пришли. Наверное, не очень хочу, потому что они не видят, что я, например, Меркуцио или Кай Леонидов, они видят на сцене своего сына. Как бы я при этом ни играл, как бы ни гримировался. Мне не хочется, чтобы в этой постановке они принимали меня как сына. Я играю не их сына.
- А друзья были на премьере?
- Да, были однокурсники. Они очень радовались, говорили, что это замечательная работа, что это не похоже на К. Райкина. Много положительных отзывов, многие меня поздравляют, но я не из тех людей, которые после этого будут почивать на лаврах.
Впереди – много работы, спектакль сложный. Когда я выхожу на сцену в самом начале и произношу первую фразу, я чувствую, как этот «тысячник» начинает сопротивляться. Первые тридцать минут, когда я говорю свой текст, я буквально пробираюсь сквозь зрителей. У меня пока нет большого опыта, чтобы делать это свободно, поэтому расслабляться нельзя. Нужно работать.
Издательство: театр «Сатирикон»
08.06.2015
- Никита, вы участвуете во многих спектаклях театра. В основном, это классический репертуар. Хотелось ли вам на время отойти от классики и сыграть в пьесе сегодняшнего, современного автора?
- Для меня, если роль интересная, не важно, в каком она материале, – в классическом или современном.
- Как отнеслись артисты к предложению К. Райкина поставить пьесу «Все оттенки голубого»?
- Я лично отнёсся с большим интересом. Это что-то новое для нашего театра. Здесь затронуты непростые вопросы. Мне показалось, что будет интересно работать над этим материалом. Я вообще люблю играть роли, которые, если так можно сказать, «далеки» от меня, когда есть возможность высказать свои мысли из чужого образа.
Никто не был против этой постановки. Мы воспитаны по принципу «нет плохих ролей, есть плохие артисты» и играем то, что дают. Здесь ведь нет никакой пропаганды. Наша пьеса не «про это», поэтому все согласились и прекрасно играют в спектакле. Многие даже обрадовались, что Константин Аркадьевич выбрал такую современную пьесу. Там ведь ещё и язык точный, сегодняшний, текст очень легко присваивался, в отличие, например, от классического текста.
- Вы удивились, когда Константин Аркадьевич предложил именно вам роль Мальчика-гея? Не возник ли вопрос: почему я, а не кто-то другой? Или, наоборот, вам хотелось сыграть в этом спектакле именно эту роль?
- Ещё до постановки мне говорили, что у К. Райкина есть пьеса с очень интересной для меня ролью. Я не знаю, почему именно я. Наверное, я молодо выгляжу. А потом, я же знаю свои профессиональные плюсы и минусы, и я понимаю, что этот Мальчик должен быть светлым, у него очень светлая энергетика, он положительный герой. Я знаю, что соответствую этому образу.
В пьесе герою шестнадцать, а мне скоро будет двадцать три, но я не сильно отличаюсь от шестнадцатилетнего. Я видел, что этот Мальчик беззащитный, худенький, субтильный, он должен вызывать сочувствие. И стараюсь его таким играть.
- Не было ли у вас опасения, что новый спектакль будет понят, скажем так, неправильно?
- Было. Но сейчас уже нет. Когда я слышу, как кто-то в зале всхлипывает, понимаю, что мы работаем не зря.
- Не боялись ли вы, что лично вас будут считать пропагандистом (или жертвой) нетрадиционной ориентации, ведь зрители очень часто отождествляют актёра и сыгранных им героев?
- Да, после «Ромео и Джульетты» многие девочки меня спрашивают: «А ты такой же как Меркуцио?»
Что касается «Оттенков» – нет, не боялся. Каждый поймёт так, как ему надо. Кто захочет устроить скандал, тот его устроит. Я не боюсь, что будут показывать пальцем: вон идёт тот самый… Я умею закрываться.
- Есть ли в спектакле ходы, детали, мизансцены, которые в процессе работы придумали именно вы? Как к этому отнёсся режиссёр?
- На репетициях Константин Аркадьевич давал артистам полную свободу. Было много импровизации. Например, последние монологи, когда герой попадает в больницу, я делал сам. Режиссёр давал мне самому взаимодействовать с текстом. Многие текстовые находки были сделаны артистами самостоятельно.
- Все спектакли, как правило, подразделяются на драмы, комедии, трагикомедии. «Все оттенки голубого» имеет необычный подзаголовок «По мотивам реальных событий» и – ни слова о жанре спектакля. Как бы вы сами его охарактеризовали?
- Трагикомедия. Здесь очень много и смешного, и трагичного. Многие люди говорили, что им с самого начала не было смешно. Это очень узнаваемо, у нас много таких семей. Я считаю, что это пьеса о взаимоотношении сердца и мозгов. Ведь на самом деле родители Мальчика не столько думают о том, что он «не такой», сколько о том, что скажут о них окружающие. Это для них намного страшнее.
- Знали ли ваши близкие, над каким образом вы все это время работали? Или это был своего рода секрет, интрига?
- Я, как правило, не говорю родителям, что именно я репетирую. Они знают, что я играю, и они счастливы за меня. Конечно, они интересуются. Родители сделали всё для того, чтобы я занимался профессией актёра. Они очень этого хотели. Они знают, что я буду относиться к своей работе очень ответственно, это моё любимое дело. Я всегда говорю им, что репетирую такую-то роль, буду играть того-то и того-то. В это раз я сказал маме, что мы готовим спектакль, в котором я буду играть парня нетрадиционной ориентации. Она отреагировала на это спокойно.
У меня очень адекватные родители. Папа занимался музыкой и вообще, творчески разносторонний человек, мама – дирижёр-хоровик, музыкант, педагог. Они у меня всё понимают.
- Они были на премьере?
- Нет, не были. Они живут в Правдинске Калининградской области, у них дела, работа. Меня все спрашивают, хочу ли я, чтобы они пришли. Наверное, не очень хочу, потому что они не видят, что я, например, Меркуцио или Кай Леонидов, они видят на сцене своего сына. Как бы я при этом ни играл, как бы ни гримировался. Мне не хочется, чтобы в этой постановке они принимали меня как сына. Я играю не их сына.
- А друзья были на премьере?
- Да, были однокурсники. Они очень радовались, говорили, что это замечательная работа, что это не похоже на К. Райкина. Много положительных отзывов, многие меня поздравляют, но я не из тех людей, которые после этого будут почивать на лаврах.
Впереди – много работы, спектакль сложный. Когда я выхожу на сцену в самом начале и произношу первую фразу, я чувствую, как этот «тысячник» начинает сопротивляться. Первые тридцать минут, когда я говорю свой текст, я буквально пробираюсь сквозь зрителей. У меня пока нет большого опыта, чтобы делать это свободно, поэтому расслабляться нельзя. Нужно работать.
