«Р» — значит Райкин: В «Сатириконе» вышел новый спектакль Юрия Бутусова про современную Россию гоголевского извода
Абсурд, трагедия и черный юмор — все, как мы любим
20 января в «Сатириконе» прошел закрытый предпоказ спектакля «Р». Фантазии Михаила Дурненкова — ученика Юрия Арабова — на тему гоголевского «Ревизора», «Мертвых душ» и далее по списку, включая поэзию Мандельштама и Пушкина.
Замыленное («пренеприятнейшее известие» и вот это все) и хрестоматийное прочтение «Ревизора» один из лучших театральных режиссеров страны Юрий Бутусов по привычке разбивает вдребезги.
Хлестакову — 71, а не 23.
А потому что жив, собака!
Точнее, живуч.
Бутусов всегда стремится сбивать с толку зрителя, в том числе и снимая возрастные клише (43-летнюю Аркадину в его сатириконовской «Чайке» сыграла 23-летняя Полина Райкина). Ибо авторский текст — не азбука, но библия с миллионом разных трактовок, а театр — не академическая постановка, но пространство интеграции. Поле сотворчества. Актеры не выплывают на сцену в шубах под аплодисменты, а сами мастырят декорации, таскают реквизит, режиссер запросто может выйти пообщаться или тоже сыграть («Человек из рыбы», МХТ им. Чехова). Он просит артистов быть в театре за несколько часов до начала спектакля, чтоб успеть вселиться в пространство и «пожить» в нем. Туда же — не гостем, а как к себе домой — и приходит зритель.
Кстати, предпремьерных «Р» было два: предпремьерный предварял предпредпремьерный.
Этот текст должен был выйти аккурат перед Новым годом, но 29 декабря в ДК МАИ показа не состоялось. Зрителей в письменном виде вежливо предупредили, что спектакль полностью не готов, поэтому они могут: а) вернуть деньги б) посмотреть фрагменты постановки и прийти на полноценный показ 20 января в «Сатирикон». Бесплатно.
«КП» решила получить удовольствие дважды.
- Сегодняшний показ носит дополнительный интерес и смысл, - пояснил со сцены ДК МАИ Бутусов в декабре прошлого года. - Это новое сочинение. Это не пьеса Гоголя, на всякий случай. Поэтому нам важно участие и соучастие. Новые тексты - это всегда новые решения, новый режиссерский ход. Все актеры находятся в пути, в развитии, что важно для сегодняшнего дня. Если кто-то захочет продолжения, тогда в январе можно прийти или разочароваться, или наоборот получить пищу для ума.
Понятно, почему Бутусов решил ставить очень вольного «Р» в «Сатириконе». Времена на дворе непростые, народ зачастую обижается на постановки и не знает, как реагировать на некоторые провокативные режиссерские решения. В этом смысле Райкин — беспроигрышный вариант. Броня и крыша. То ли из-за безупречного вкуса и звериной интуиции, то ли из-за авторитета Константину Аркадьевичу позволено многое, чего не позволено другим (постановка «Все оттенки голубого», к примеру). Такой пронзительный и сверхответственный спектакль вряд ли мог вывезти кто еще. Да, да, да, вы угадали. Пьеса «Р», где гоголевская фабула присутствует лишь в качестве контура, раскрашена современно: в ней есть все, что только можно запараллелить с Россией сегодня: взятки и пытки, ковид и саботаж скорой помощи, «правосудие немного рулетка», школы, где уборщица — главная. Даже лось Рашкина неосознанно зарифмован.
И все же отвлекаться на лобовые аллюзии не стоит. Два больших режиссера не взялись бы за Гоголя только ради них. Тем и ценен спектакль. Это не памфлет и не пасквиль, скорее — театральная литургия. При минимуме диалогов «Р» строится на череде исповедальных монологов, закольцованных, как круговая тренировка. Для сердечной мышцы.
Ушлая Анна Андреевна (Алена Разживина) рыдает о несбывшихся претензиях на высокое, залипшая в телефоне дочь Маша (Марьяна Спивак) бьется в оксимироновской истерике нигилизма, извивается ужом Аммос Федорович Тяпкин-Ляпкин (да, фамилия зеркалит, ведь это не пьеса Гоголя; Антон Кузнецов), готовясь «заносить», лобзает ботинки ревизора Добчинско-Бобчинский (Ярослав Медведев), являя до боли знакомый каждому русскому человеку спектр любви к начальству в диапазоне от «Сдохни, тварь!» до «Помилуйте, не губите!». Тимофей Трибунцев в образе городничего — горбатого вурдалака с лопатой на кладбище — берет на себя вину за все, что только можно, после чего советует Хлестакову не ослаблять хватку.
Тогда как Константин Райкин, выйдя из хлестаковского мундира, захлебывается в слезах, обращаясь к отцу со сцены: «Тяжелее всего пережить любовь и заботу родителей и вырасти. Непонятно, как я выжил от такой любви в детстве? Пороли меня тоже от любви. Зачем же ты, папа, так хочешь исправить меня после прогулки в выдуманный мир, где я был так счастлив? Я же еще не наигрался!». Конечно, персонаж Райкина обращается, не он сам. Наверно.
Побочные эффекты любви (неизбывное несчастье как плата за счастье), душительная забота и страхи: чем дальше, тем иллюзорнее и вторичнее становится ревизор, рентгеном проявляя всех вокруг. Коллективный Хлестаков головного мозга, нависающий над каждым гоголевским персонажем мелким бесом, истязает героев, толком ничего и не делая. Он у каждого свой. Иногда король Лир, иногда клоун-мим, иногда брошенный перед частоколом гримерок кривляка. И у всех — общий. Недосягаемый аудитор.
Сюрреализм и одурь происходящего подчеркивает то чад сладкого вейпа, нагнанный героями, то внезапная черная галка размером с бегемота, которую тащат на сцену, то киношлягер «Далеко, далеко за морем» про чудесную страну из «Золотого ключика» 1939 года. Но в целом не до шуток. Разговор про Россию идет. Все сложно. Потому Бутусов почти не рушит структуру мизансцен (как любит) и даже не дает героям жонглировать чужим текстом ради смака шокирующей интерпретации. Вместо этого режиссер вынуждает испытывать весь спектр чувств к, казалось бы, пустому и бездарному Хлестакову — от ненависти и насмешки до сочувствия и жалости. Буквально раскладывая персонажа на молекулы и являя его трагедию в виде мертвецов-просителей, стучащих в дверь ревизора, который решил поиграть во власть.
Раздавленный столкновением с русской жизнью, ревизор Райкина застывает согбенным червем на вершине пищевой цепочки гоголевской галереи образов (хотя в черновом показе царственно восседал, как на троне). Ничтожный и схарченный «системой» человечишко, не принадлежащий себе. Который так высоко, что и не видно его совсем.
Человек ли он вообще?
Может, Хлестаков — это идея?
Принцип отрицательной селекции, работающий в России, как часы.
— По напору твоему и воздастся, — азартно толкует хозяину Осип (Артем Осипов). — Видишь щель — лезь! Напор, только он и работает.
Знакомо?
Вечное эффективное «менеджерство» и «оптимизации»
Родимое «нецелевое расходование бюджетных средств».
Карьеризм и любовь к медалькам и грамотам.
Искусство положить на стол шефу нужный отчетик. Улыбнуться, кому нужно. Поклониться, кому надо.
Рефлекс взять под козырек, не приходя в сознание.
Головотяпство, хамство и бюрократизм чинуш «на местах».
Приписывание чужих побед себе в актив и ожидаемое раболепие подчиненных.
Барское начальственное отношение к челяди и кастовость.
Неистребимая любовь держать на поводке и стращать.
Возведенное в принцип пресмыкательство и инерционное щедринско-чеховское «как бы чего не вышло».
Тяга к легкой наживе и цыганской роскоши, чуть стоит вырваться из родной деревни.
Карнавальное пьянство и угар.
Хлестаков — это мы?
Р — Россия?
Во времена, когда непонятно, кто зритель, а кто актер — на сцене без маски или в зале в масках — все смешалось.
В жизни бывший электрик из Кирова Тимофей Трибунцев водит мини-купер. На сцене его Антон Антонович Сквозник-Дмухановский в состоянии перманентного бодуна и полусна в ведет многоэтажную бричку с вечным Ревизором на верхушке, будто Русь-тройку, в никуда.
Куда ж несешься ты, необгонимая?
Не дает ответа.
Летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.
P.S. Саундтрек спектакля: John Surman — Edges Of Illusion, The Beatles — I Want You, Nirvana — Love Buzz, J.A.M. — New Things, Club Des Belugas — Desperately Trying (Swing Mix), Djane Yani & Yke DJ — Brainwash (Original Mix).