Смерть нежна
Идея продолжить сотрудничество родилась у Константина Райкина и Роберта Стуруа прошлым летом… в очереди. Длинной очереди в галерею Уффици во Флоренции. В той же очереди выяснилось, что оба только что приехали из Венеции, очарованные красотой города, точно проступающего из тумана.
В той же очереди решили, что ставить надо венецианца Гольдони. И показали свою Венецию - призрачно-бытовую, сыроватую, очаровательно небрежную, как красавица со сна (сценография Георгия Алесхи-Месхишвили). И при этом пропитанную иронично-карнавальным духом вечной игры (музыка Гии Канчели).
"Синьор Тодеро-брюзга" списан с реального венецианца, тиранившего на старости лет своих близких. В припадке старческого маразма Тодеро решает отдать внучку замуж за слугу, чтобы ее приданое осталось в семье. Но бескорыстность ее настоящего жениха (из благородных), а также изобретательность венецианских кумушек-родственниц восстанавливают статус-кво: молодость побеждает, и все женятся согласно ранжиру. Фабула Гольдони - лишь фундамент, на котором Стуруа возводит здание своего собственного сюжета о старости, ее фобиях, тирании, одиночестве, о невозможности смириться с мыслью о скором уходе, о последней минуте перед смертью, о которой "грузины всегда помнят". Стуруа часто возвращается в своих спектаклях к этой минуте, когда смерть уже заглянула в глаза. И делает ее минутой озарения, просветления и любви.
Столетнего Тодеро играет Константин Райкин. Внешне его роль - сплошной калейдоскоп лацци (бурлескных шуток). Перекинул тело с одного стула на другой. Переставил клюкой ногу. С величайшим трудом поднял упавшую клюку, чтобы тут же вообще потерять равновесие и рухнуть. Всхрапнул на ходу, очнулся. Поправил сухую руку, которая то и дело "оживает", пугая хозяина своей непредсказуемостью: то придушит, как змея, то заласкает, как бесстыжая девка, то "зажует" важный документ, как сломанный аппарат. И все это на бешеной скорости. Смешно до коликов, но смех то и дело замирает в горле от жути и жалости. Например, когда Тодеро, отдавая питье на пробу (вдруг отравлено?), каждый раз остается совсем без питья - родные, зная его дурь, попросту все выпивают. Или когда он лишний раз убеждается, что все только и ждут его смерти. Этот старик подозрителен, как стареющий Сталин, и несчастен, как преданный дочерьми Лир.
В спектаклях Стуруа нет маленьких ролей - в каждой он выстраивает и судьбу, и характер, и юмор, и драму. Но вот Лике Нифонтовой он подарил роль совершенно роскошную, обыграв имя ее героини (Фортуната), пришедшей в этот зыбкий, окутанный шпионством и страхом мирок-семью, чтобы женить племянника. Фортуната - фортуна, судьба. Роскошная женщина, точно с картин Брюллова. Лихая вдовушка, у которой свои счеты с небом ("Если Я берусь за дело, Бог ДАСТ"). Роковая искусительница, перед чарами которой устоять невозможно. Затравленну невестку Тодеро (Марина Иванова) он искушает свободой эмансипированной фам де люкс. Созревшего девственника-слугу - женитьбой, выгодной для нее. А скупого, проигравшего все Тодеро - нежностью, которой он не видел и от близких. Очарованный и просветленный он подчиняется ее нежной, ее железной воле - и умирает.
Роберт Стуруа - виртуоз изнанки. Его спектакли "носятся" на обе стороны и с легкостью "выворачиваются". Так, в робких жертвах старческой тирании вдруг проступают циничные монстры, пусть и не лишенные сентиментальности (достали давно уже припрятанный яд, всплакнули, вздохнули и решились на убийство). А в скряге и тиране - человек, способный любить. Не питая никаких иллюзий относительно человеческой природы, Стуруа точно знает, что всегда остается та последняя минута, когда можно "вывернуть" душу на белую сторону.
