В Архангельске Константин Райкин ответил на вопросы журналистов
Как худрук «Сатирикона» пояснил журналистам на пресс-конференции в драмтеатре, «Лекарь поневоле» — это «Мольер с реверансом в сторону Аркадия Райкина». По словам Райкина, этот спектакль построен «на наивных театральных чудесах» — мгновенных преображениях молодых актёров, которые скачут из образа в образ.
Содержание спектаклей стало лишь одной из тем пресс-конференции. В разговоре с журналистами актёр и режиссёр признался в симпатии к провинциальному театральному зрителю:
«Я очень люблю нашу российскую театральную провинцию. Причём я люблю её не книжно-теоретически, а практически: я с ней имею дело, я много езжу по ней. Это очень хорошая компания людей. В отличие от столичных жителей они лишены некоторого снобизма. Вообще я людей сужу по театральной публике, а публика — это лучшая часть населения. Сам факт прихода в театр говорит о какой-то определённой тонкости души. Для меня «провинция» — это сердечное и тёплое слово. Есть замечательные театральные города с прекрасной публикой. Может, она не столь бывает реактивна, но это очень мало ощутимо».
Райкин также признался, что ему не столь важно, что зрители говорят после спектакля: гораздо важнее, как они дышат во время него.
Актёр и режиссёр также говорил о том, сколько театров должно быть в городе, о минимализме в сценографии и даже о прошедшем «Оскаре»:
«О какой лучшей женской роли может идти речь, когда есть Мэрил Стрип?».
Никаких табу!
«Регион 29» спросил Константина Райкина, существуют ли какие-либо табу или ограничения при переносе произведений классики на сцену. Дело в том, что 20 февраля Райкин должен был принять участие в дискуссии «Руки прочь от классики!» в «Гоголь-центре». Встреча по техническим причинам не состоялась, но тема менее актуальной не стала.
Константин Райкин ответил:
«У меня позиция очень простая и, я бы сказал категорически — единственно правильная: никаких табу! Даже название той дискуссии было провокационным. Что значит — «руки прочь»? Не трогать? Не ставить? Классика неприкосновенна что ли? Кто-то ставит, вообще с ног на голову переворачивая, — пусть. Не получилось у кого-то, скандал вызвало, — пусть. Классику надо обязательно интерпретировать. Она у каждого своя: свой Чехов, свой Шекспир, свои «Три сестры», свой «Дядя Ваня». Мы знаем массу примеров, когда под видом заявлений: «Это не Чехов! Это не Тургенев!», — представители какого-то творческого клана начинали ябедничать на другой».
Перейти Рубикон, чтобы пробить панцирь
— Классика — на то и классика, что каждым поколением трактуется по-своему, — сказал Константин Райкин. — И кого-то это обязательно будет оскорблять. Это нормально. Любое новое — это конфликт со старым. И не надо из этого делать никакой чрезвычайшины. И ни в коем случае нельзя поручать определение этих так называемых границ дозволенного администрации. Нельзя, чтобы чиновники это решали».
По словам Райкина, история искусства — это своего рода вечное прохождение Рубикона. Так, в частности, был пройден Рубикон использования нецензурной лексики. Райкин пояснил:
«Некоторые сейчас говорят: «Вот обходились же Горький и Толстой без нецензурщины». Обходились, а потом перестали. Мировое искусство этот Рубикон перешло, оно себе позволило это делать. Потому что зрители меняются, они защищаются больше. На современного человека обрушивается лавина информации, и он защищается, иначе сойдёт с ума. У него толстеет внутренняя кольчуга, и оберегая себя таким образом, он перестаёт быть человеком: перестаёт быть сострадательным, чувствительным, добрым. И задача искусства — жизнь сделать опять ощутимой, пробраться под этот панцирь. Поэтому оно становится более агрессивным. Теперь если поставить произведение так, как оно было написано, — это будет лекарство от бессонницы. Это никого не тронет».
Фото Артема Келарева
