...в этом и заключается по-настоящему большое искусство...
Спасибо Сатирикону за то, что 9 мая сыграли «Р» Бутусова. И Бутусову - за то, что поставил такой острый и актуальный спектакль. Уж не знаю, что и как он, не самый социально-ориентированный режиссер, почувствовал в январе, но тогда так остро это не воспринималось. Но, наверное, в этом и заключается по-настоящему большое искусство - он умеет мыслить и чувствовать на шаг вперёд.
Конечно, к 9 мая и войне спектакль тематически никак не относится, но эмоционально и по смыслу бьет как раз в те точки, про которые я сейчас много думаю. Я в январе написала большой и критический текст про спектакль. Если анализировать форму и не отдаваться эмоциям, претензии, скорее всего, те же (хотя он поменял что-то) - провисания, неравномерные актёрские работы (извините, но мне очень не нравится Разживина). Кроме одной - тогда смысл утопал в бесконечном количестве мыслей, не доведённых четко до конца; сейчас спектакль стал даже слишком однозначным, что, может быть, и плюс в нынешнее время, когда хочется однозначных высказываний без «все сложно». Дурненков (его фамилия из-за высказываниях об Украине убрана и с сайта, и даже из программок - как успели!) оставил от Гоголя персонажей (не всех) и базовые сюжетные повороты, дописал предысторию всем героям, которая и стала главной (а не история про чиновников, которая звучит как фон).
Первая сцена - череда монологов-воспоминаний, которые объединяет одно - это очень травматичный опыт прошлого, который пугает до сих пор. В основном - это истории о детских травмах. Осип мучительно вспоминает, как он с друзьями в первом классе, играя, забил до смерти щенка. Вспоминает и пытается убедить себя, что он не кидал, что он не виноват. Хлестаков вспоминает, как его мучала детстве няня, заставляя доедать еду - мучала, любя («любовь - это боль»). Маша, дочка губернатора, рассказывает жуткие подробности про своё детство: родители вырабатывали в ней дикие комплексы, объясняя ей, что она не такая, что она - плохая дочь. И они же делали вид, что не замечают, как ее соблазняет Ляпкин-Тяпкин. Губернатор рассказывает не о детстве, а о том, как скорая не хотела забирать задыхающуюся маму. Все эти воспоминания - травматичны, герои с ужасом рассказывают о них, они искалечены своим прошлом. Они жизни боятся больше, чем смерти: губернатор два раза произносит монолог о том, что ожидание казни мучительно, что лучше уже казнить.
Память не даёт героям жить полной жизнью, травмы прошлого довлеют над ними. Их единственная цель - «так хорошо забыть и ничего не помнить» (Осип). И память здесь не только личная, но и наша общая, историческая которая тоже наполняет нас страхом на несколько поколений вперёд (поэтому и упоминаются сталинские расстрельные списки). «Всё это - я». Но Бутусов не ставит историю про искалеченных людей - он делает следущий шаг и смотрит, во что эти люди превращаются в жизни. И тут, пожалуй, возникает главная тема спектакля. Эти люди - живые мертвецы, которые боятся признать зло, боятся на него посмотреть. Когда Хлестакову читают списки расстрелянных в 37ом году (это якобы просители, пришедшие к нему), он кричит: «Зачем их сюда пустили? Я не желаю их слушать». От зла проще отвернуться, чем признать его. И проще убедить себя, что ничего сделать ты лично не можешь. Поэтому и Осип, вспоминая историю про щенка, говорит: «Что я сделать мог?». В этом мире живых мертвецов никто ни на что не реагируют: убили Добчинского - Хлестаков делает вид, что верит в несчастный случай; становится ясно, что Хлестаков из всех обману - Городничий прерывает этот разговор бессмысленным светским трепом о строительстве нового театра. И так во всем - проще сделать вид, что ничего не произошло. Как же это резонирует с событиями последних двух месяцев! Финальный безумный танец этих живых мертвецов, которые несутся непонятно куда, выглядит жутко. Главное сейчас не стать такой же.Оригинал.
