Душа на просвет
Роман Козак и Константин Райкин создали совместный спектакль "Косметика врага"
"Ад - это другие", - утверждал в одноименной пьесе классик экзистенциализма Жан-Поль Сартр. "Ад - это ты сам", - доказывает своей новеллой "Косметика врага" бельгийская писательница Амели Нотомб. Ее книги-бестселлеры переведены на тридцать с лишним языков, попали в номинанты различных литературных премий, школьные программы, диссертации, киносценарии и вот теперь на российскую сцену - в необычный проект, объединивший играющих худруков Театра им. Пушкина и "Сатирикона".
"Косметику врага" фактически не надо адаптировать для сцены: эта новелла и есть диалог. Вот только кого с кем - однозначно не скажешь. К нормальному человеку по имени Жером Ангюст, ожидающему в аэропорту отложенный рейс, прицепился довольно гнусный тип с невозможным именем Текстор Тексель, который в итоге оказался его черным человеком, внутренним врагом, его разбуженным, разбушевавшимся подсознанием, его сублимированным пороком и его возмездием.
Он опутал свою жертву, как паутиной, шокирующими откровенностями - грязными, страшными, остроумными, точными. Он безжалостно "просветил" его душу, как чемодан в аэропорту, - до самых потаенных мест. Он "вырубил" в своем подопечном всякую способность к самозащите и доказал ему, что тот убийца любимой жены и разрушитель самого себя.
Спастись от своего черного человека мсье Ангюст смог только ценой своей жизни. И напрасно Роман Козак и Константин Райкин полушутя-полусерьезно говорят, что неплохо бы брать со зрителей на выходе из зрительного зала подписку о неразглашении сюжета. Преступление и наказание, вина и раскаяние, разум и подсознание - сюжеты совсем не новые. И главная ценность этой книги не в них, а в стремительном фехтовании репликами-афоризмами. Не в конечной цели, а в самой дороге, опасной, как горный серпантин, за каждым поворотом которой открываются неожиданные перспективы. Пересказать это все равно невозможно.
Роман Козак поставил спектакль, фактически равный тексту (в этом смысле и впрямь лучше приходить в театр с пробелом в образовании по части творчества Амели Нотомб). Кажется, что ему важно было не столько наращивать смысл, сколько передать высоковольтное напряжение этого диалога, подключить к нему зал и не сломаться самим. Для себя он мудро оставил роль ведомого, Жерома Ангюста, который появляется на сцене почти безликим человеком-манекеном со стандартным чемоданом и в стандартном черном костюме, чтобы занять место в ряду подобных манекенов - men in black. Пока один из "манекенов" не повернется к нему лицом...
Герой Константина Райкина начинает игру в смертельные кошки-мышки исподволь, точно предвкушая и адову работу, и мучительное удовольствие. То отпустит поводок, то зажмет в железных тисках, то завьется мелким бесом, то придавит воландовым взглядом блестящего знатока человеческой породы, то обожжет смертельным ядом неразделенной, но абсолютно подлинной любви, чтобы тут же перечеркнуть свою исповедь глумливой улыбкой извращенца, то почти что станцует какое-нибудь философское отступление, то перейдет на обессиленный шепот, точно изнемог от самого себя.
Константин Райкин - абсолютный ас по части крутых виражей между пограничными состояниями человеческой души. Эта его роль написана почти исключительно черной краской, но сколько же у нее оказалось оттенков!
Несколько раз его визави попытается схватиться за соломинку здравого смысла и железной логики, но с каждым разом силы покидают его все быстрее. Дорого упакованный господин на глазах превращается в потерявшегося раздавленного мальчишку (маленький пиджак с плеча Текселя только усиливает это впечатление), который впервые в жизни столкнулся со страшным горем и совершенно неспособен с ним справиться.
Ирония и фантазия писательницы (правда, подчеркнуто отдающей дань всем повлиявшим на нее великим книгам), острый привкус интеллектуальной игры и победительное мастерство актерского дуэта - те спасительные соломинки, за которые должен хвататься зритель. Ибо нафантазированная "Косметика врага" - это тьма низких и страшных истин о человеке, подчеркнуто лишенная возвышающего обмана. По этой причине ее невозможно любить, хотя и нельзя не восхищаться.
Оригинал статьи
Издательство: Итоги
Автор: Ольга Фукс
01.03.2005
"Ад - это другие", - утверждал в одноименной пьесе классик экзистенциализма Жан-Поль Сартр. "Ад - это ты сам", - доказывает своей новеллой "Косметика врага" бельгийская писательница Амели Нотомб. Ее книги-бестселлеры переведены на тридцать с лишним языков, попали в номинанты различных литературных премий, школьные программы, диссертации, киносценарии и вот теперь на российскую сцену - в необычный проект, объединивший играющих худруков Театра им. Пушкина и "Сатирикона".
"Косметику врага" фактически не надо адаптировать для сцены: эта новелла и есть диалог. Вот только кого с кем - однозначно не скажешь. К нормальному человеку по имени Жером Ангюст, ожидающему в аэропорту отложенный рейс, прицепился довольно гнусный тип с невозможным именем Текстор Тексель, который в итоге оказался его черным человеком, внутренним врагом, его разбуженным, разбушевавшимся подсознанием, его сублимированным пороком и его возмездием.
Он опутал свою жертву, как паутиной, шокирующими откровенностями - грязными, страшными, остроумными, точными. Он безжалостно "просветил" его душу, как чемодан в аэропорту, - до самых потаенных мест. Он "вырубил" в своем подопечном всякую способность к самозащите и доказал ему, что тот убийца любимой жены и разрушитель самого себя.
Спастись от своего черного человека мсье Ангюст смог только ценой своей жизни. И напрасно Роман Козак и Константин Райкин полушутя-полусерьезно говорят, что неплохо бы брать со зрителей на выходе из зрительного зала подписку о неразглашении сюжета. Преступление и наказание, вина и раскаяние, разум и подсознание - сюжеты совсем не новые. И главная ценность этой книги не в них, а в стремительном фехтовании репликами-афоризмами. Не в конечной цели, а в самой дороге, опасной, как горный серпантин, за каждым поворотом которой открываются неожиданные перспективы. Пересказать это все равно невозможно.
Роман Козак поставил спектакль, фактически равный тексту (в этом смысле и впрямь лучше приходить в театр с пробелом в образовании по части творчества Амели Нотомб). Кажется, что ему важно было не столько наращивать смысл, сколько передать высоковольтное напряжение этого диалога, подключить к нему зал и не сломаться самим. Для себя он мудро оставил роль ведомого, Жерома Ангюста, который появляется на сцене почти безликим человеком-манекеном со стандартным чемоданом и в стандартном черном костюме, чтобы занять место в ряду подобных манекенов - men in black. Пока один из "манекенов" не повернется к нему лицом...
Герой Константина Райкина начинает игру в смертельные кошки-мышки исподволь, точно предвкушая и адову работу, и мучительное удовольствие. То отпустит поводок, то зажмет в железных тисках, то завьется мелким бесом, то придавит воландовым взглядом блестящего знатока человеческой породы, то обожжет смертельным ядом неразделенной, но абсолютно подлинной любви, чтобы тут же перечеркнуть свою исповедь глумливой улыбкой извращенца, то почти что станцует какое-нибудь философское отступление, то перейдет на обессиленный шепот, точно изнемог от самого себя.
Константин Райкин - абсолютный ас по части крутых виражей между пограничными состояниями человеческой души. Эта его роль написана почти исключительно черной краской, но сколько же у нее оказалось оттенков!
Несколько раз его визави попытается схватиться за соломинку здравого смысла и железной логики, но с каждым разом силы покидают его все быстрее. Дорого упакованный господин на глазах превращается в потерявшегося раздавленного мальчишку (маленький пиджак с плеча Текселя только усиливает это впечатление), который впервые в жизни столкнулся со страшным горем и совершенно неспособен с ним справиться.
Ирония и фантазия писательницы (правда, подчеркнуто отдающей дань всем повлиявшим на нее великим книгам), острый привкус интеллектуальной игры и победительное мастерство актерского дуэта - те спасительные соломинки, за которые должен хвататься зритель. Ибо нафантазированная "Косметика врага" - это тьма низких и страшных истин о человеке, подчеркнуто лишенная возвышающего обмана. По этой причине ее невозможно любить, хотя и нельзя не восхищаться.
Оригинал статьи
