Игорь Гудеев «Даже в маленькой роли можно найти какую-то жемчужинку»

Актер театра «Сатирикон» Игорь Гудеев запомнился мне после спектакля «Синее чудовище», где играл характерно, остро, смешно и ярко. В спектакле «Четыре тирана», где артисты виртуозно существуют на тонкой грани между комедией дель арте и психологическим реализмом, купец Симон, сыгранный Гудеевым, вызывает ассоциации с сегодняшним днем, заставляя задуматься над проблемами нашего времени. В нынешнем году исполняется 25 лет с тех пор, как Гудеев служит в «Сатириконе». Константин Райкин, увидев талантливого студента четвертого курса Воронежской академии искусств на показе в Ярославле на фестивале театральных школ России, взял его в свой театр.

Актуален ли сейчас спектакль «Четыре тирана»? 

— Конечно. Важно то, что мы вытащили из этой пьесы Гольдони. Она у него проще: женщины ведут борьбу с консервативными мужьями. Наш спектакль — о борьбе с кондовым взглядом на мир, душевной заскорузлостью, неприятием человеком ничего нового, живого, пусть инородного для него. Мы и сейчас неспособны немножко под другим углом взглянуть на вещи и на людей, более образованных и эрудированных, чем мы, не желаем восхищаться чем-то, пришедшим со стороны. Казалось бы, потрать немного душевных сил, и поймешь, как это классно. Но нам удобнее жить в своей конуре консервативных традиций. Нет желания открыть что-то новое, отнестись к человеку по-другому, узнать что-то. Это случается сплошь и рядом. Например, мужчина у нас считается в доме главным. И он может орать на свою жену и детей, бить сына ремнем, потому что его точно так же бил отец. И считает, что так надо, не думая о том, плохо это или хорошо.

— Чем вам интересна роль Симона?

— Встречал таких людей и играю Симона человеком определенного, знакомого многим психотипа. Рад, когда зрители вдруг его узнают по каким-то повадкам. Вспоминают: да, у меня в 90-е был примерно такой же сосед, он носил такую же золотую цепь, так же разговаривал с женой и точно так же считал, что у женщины нет никаких прав. Очень ценно, когда человек в зале это вспоминает. И понимает, что если на сцене это смешно, то и в жизни, в кавычках, смешно. И может быть, не надо таким быть.

— Почему у всех спектаклей Райкина такой стремительный темпоритм?

— Не надо забывать, что мы ученики очень энергичного и темпераментного учителя. Это отличает и его постановки, по-другому их играть нельзя. И все мы, получив на репетициях энергию, выбрасываем ее со сцены, отдавая зрителям и заряжая их. У Константина Аркадьевича такой стиль работы.

— Вы назвали себя учеником Райкина. Чему вы научились у него?

— Я научился у него многому. Понятно, что основные, базовые вещи я узнал в Воронеже. Но Константин Аркадьевич тоже мой педагог, потому что после института приходишь совсем зеленый, фактически нужно еще довольно долго осваивать профессию. Я научился у него дисциплине, что крайне важно в нашей профессии, и живому интересу к работе.

— Из какой вы семьи? Почему пошли в театральный колледж?

— Из простой советской семьи: папа — милиционер, мама — почтальон. Ничто не предвещало беды. (Смеется.) Учился в школе, которую впоследствии превратили в лицей, повысив ее статус, и открыли профилированные классы: медицинский, экономический, юридический, театральный. Я уже думал идти в ПТУ учиться на автослесаря, но хотелось все-таки закончить 11 классов, и я попробовался в театральный класс. Начал заниматься и заболел театром.

— Почему, живя в Калининграде, вы поехали поступать в Воронеж, а не в Питер и не в Москву?

— Я поступал в Москве, у меня были неплохие результаты, но «на тоненькую» не прошел. И поехал в Воронеж. Это близко, а педагоги нашей театральной студии — выпускники Воронежского института искусств. Можно сказать, я пошел по проторенной дорожке.

— Что вы делали, когда в работе случались простои?

— Знаете, выдержка — очень важная часть нашей профессии. Простой — сложное испытание для всех артистов, и важно, чем ты себя будешь подпитывать в это время. У меня прекрасная семья, которая не дает мне скучать и уходить в какие-то депрессивные моменты, плюс есть кино и театральные проекты на стороне. Например, «Дубровский» — седьмой спектакль, сделанный с Яковом Сергеевичем Ломкиным, четыре из них поставлены не в нашем театре. Слава богу, у меня не было серьезных, жестоких простоев, эти моменты для меня — время накопления энергии, время собирать камни.

— В спектакле «Дубровский» Ломкин создает страшный мир: им правят химеры с собачьими головами, люди превращаются в подобие животных…

— Это мир, в котором живет Троекуров. Он человек, который потерял Бога. Мне кажется, эта идея режиссера не противоречит замыслу Пушкина. Образ жизни Троекурова — самодурство, жестокость, пьянки — говорит о полном пренебрежении к Богу и полном его отторжении. Этот человек, по сути, живет в аду.

— Но при этом ваш Троекуров не отъявленный злодей и не монстр.

— Эта роль поначалу меня пугала. Конечно, я смотрел известный фильм «Дубровский», где бесподобный Владимир Самойлов играет Троекурова. Но, начиная репетировать с режиссером, у которого есть определенный взгляд на текст, забываешь о том, как кто-то играл эту роль. В работе нужны твои мысли, твой взгляд. И мне вообще никогда не хотелось играть отрицательного персонажа злодеем. Троекуров у меня обычный человек, которого можно встретить в жизни. Я не Самойлов, у меня другая фактура и другой голос, я от себя никуда не уйду. Да и ада, который создается на сцене, уже достаточно для того, чтобы зритель все понял. Мы не должны играть эту форму, она просто добавляет объем истории.

— Что для вас «Сатирикон»?

— Мне очень нравятся энергия нашего театра и профессиональный подход Константина Аркадьевича к делу. У меня есть опыт проектов в других театрах, есть с чем сравнивать. Понимаю, что просто не смогу без таких дисциплины, подхода к работе, отдачи и профессионального отношения к делу. У нас априори не бывает подковерных интриг. «Сатирикон» для нас — это прибежище, где мы учимся профессии, набираемся сил и настоящей профессиональной энергии. Позже мы ее раздаем, а здесь мы ее набираем благодаря Константину Аркадьевичу, которого я безмерно уважаю. Он держит театр в тонусе и очень много для этого делает. 

— У «Сатирикона» сейчас нет дома, но он работает в обычном режиме: идут репетиции, регулярно выпускаются премьеры…

— Да, несмотря на все сложности, мы на плаву, на хорошем плаву. Мы не расслабляемся.

— В мартовской премьере «Сирано де Бержерак» у вас небольшая роль поэта Линьера. Чем она вам интересна?