Размер шрифта:
Изображения:
Цветовая схема:

Константин Новичков «Мне хочется быть причастным к новой истории»

Константин  Новичков   «Мне хочется быть причастным  к новой истории» - фотография

Свой нынешний сезон «Сатирикон» открыл спектаклем Сергея Тонышева «Как Фауст ослеп». Нежного, страстного, обаятельного заглавного героя в молодости сыграл Константин Новичков. Свой путь в театре «Сатирикон» Новичков начал с заглавной роли — авантюриста Сганареля в постановке Константина Райкина «Лекарь поневоле». Новичков сыграет Ле Бре в премьере спектакля «Сирано де Бержерак», которая состоится 29 марта.

Как вы определяете суть вашего героя в спектакле «Как Фауст ослеп»?

– Для него главное — познание, и в истории с Гретхен он открывает в себе подлинное чувство, возможно, самое важное в его жизни. А с омоложением все желания Фауста обостряются, и он переживает момент вседозволенности, в результате чего проводит ночь с Гретхен. Мне кажется, Фауст уже готов сказать: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!», но из страха смерти и желания жить останавливает себя.  В тюрьме после сцены раскаяния и попытки спасения Гретхен у Фауста случается смерть чувств, что впоследствии не приводит ни к чему хорошему.

— Вы как-то взаимосвязаны на спектакле с актером, играющим взрослого Фауста?

— Мы смотрели друг на друга на всех репетициях, и, думаю, внутренне это в нас отражается. В начале действия я не сижу в гримерке, а наблюдаю, как спектакль ведет взрослый Фауст, и в зависимости от исполнителя чуть-чуть корректирую свое существование на сцене. Как минимум на уровне ритма. Вообще, изначально у нас были закрепленные составы: я играл в паре с Володей Большовым, а Даня Пугаев, другой исполнитель роли молодого Фауста, — с Темой Осиповым. Но в какой-то момент все перемешалось.

— Как вы решили стать актером?

— Я недолго мучился. В шестом классе хотел быть юристом или адвокатом, а мама сказала, что для этого мне нужно уметь выразительно говорить, и убедила меня пойти в кружок при театральной студии «Крылья» под руководством Ольги Кобецкой. Я там впервые заболел театром. Уже в восьмом классе я определился с профессией и хотел поступать с другом в колледж при «Табакерке». Но родители настояли, чтобы я получил законченное среднее образование.

В одиннадцатом классе я учился на подготовительных курсах при Школе-студии МХАТ, мне очень нравилось это место, овеянное легендами. Поступал всюду, и меня даже взяли в Школу-студию МХАТ на курс к Евгению Александровичу Писареву, которого я очень уважаю. Но все-таки я выбрал учебу у Константина Аркадьевича. Когда я впервые увидел его на втором туре на экзаменах, меня охватило такое спокойствие, что я даже сам удивился. А еще я понял, что мне хочется быть причастным к новой истории — ведь я поступал на самый первый набор в Высшей школе сценических искусств. И это одна из причин, почему я вернулся преподавать в родной институт. Преподавание тоже творчество и саморазвитие, ведь ты возвращаешься к актерской театральной азбуке и заново ее проходишь, находясь уже на другом уровне понимания театра. А еще передо мной пример Константина Аркадьевича, рано начавшего преподавать. Я всегда буду ему благодарен как человеку и как мастеру, который мне дал профессию и потом пригласил служить в театр.

— Каково это – работать с Райкиным как с режиссером?

— Довольно сложно, у него очень высокие требования, в особенности когда он берет «свой» материал, который никто не сделает так, как он. Это касается в первую очередь комедии масок. На третьем курсе он ставил с нами спектакль «Лекарь поневоле», отличавшийся гремучей смесью юмора, ритма, остроты, высокой энергии. Это была для меня невероятная школа воли, до премьеры мы сыграли девяносто прогонов примерно за полтора месяца. Физически мне приходилось очень тяжело, ведь я в роли Сганареля почти не уходил со сцены.

— В «Грозе» Райкина вы играете необычного Тихона. Это было ваше или режиссерское решение?

— Константин Аркадьевич захотел отойти от стереотипного образа мужа Катерины как жалкого нытика и показать его обаятельным, темпераментным парнем, просто еще недогулявшим и не готовым к ответственности. В первом акте характер моего персонажа у меня ассоциируется с шампанским, а во втором происходит становление Тихона как мужчины. В финале я играю бунт, пусть и негромкий. Мне хочется верить, он приведет к тому, что Тихон начнет самостоятельную жизнь.

— Какие роли, сыгранные в спектаклях  других режиссеров, тоже для вас важны?

— Для меня большое значение имела встреча с Надей Кубайлат.  Благодаря нашим совместным работам я вырос, начал шире мыслить. Надя научила меня искать парадокс в роли. Сначала в «307-й студии» (ее мы с однокурсниками основали, когда выпустились из ВШСИ) она создала спектакль «Фабричные» по пьесе Володина «Фабричная девчонка», где я играл Бибичева. А потом Надя поставила «Мой папа — Питер Пэн» в «Сатириконе», в этом спектакле у меня роль выросшего мальчика. Там происходит откровенный разговор со зрителем о важном: о детстве и детской травме, о страхе, об ответственности, о чуде и вере. Когда я играю в этом спектак­ле, то понимаю, зачем существую в профессии. Мне кажется, его можно назвать одной из визитных карточек нашего театра.

— Тема детской травмы звучала и в «Телемахе» Мурата Абулкатинова по пьесе Юна Фоссе в Театре «Среда 21», где у вас была заглавная роль?

— Да, в нем герой ждал отца, покинувшего дом двадцать лет назад. Ждал и верил, что Одиссей вернется с войны, даже вопреки тому, что его труп лежал перед Телемахом на столе. Но если предположить, что Одиссей все-таки вернется (эту сцену мы сочинили), они с сыном вряд ли смогут понять друг друга, у них не произойдет встречи на эмоциональном уровне. Не знаю почему, но меня этот сюжет невероятно задевает, притом что в моей семье, слава богу, все нормально.

— На Малой сцене «Сатирикона» вы играете Пашу в «Дорогой Елене Сергеевне». Почему пьеса, прогремевшая в 1980-е, не утрачивает актуальности и сейчас?

— Мне кажется, оттого, что в ней присутствуют вечные темы, например отцов и детей, социального неравенства, противостояния конкретного человека и безличной системы, борьбы за свое место в мире, преступления и наказания, как у Достоевского, — тварь ли я дрожащая или право имею. И возможно ли маленькое зло для большого блага. Интересно было работать с режиссером Володей Жуковым — кстати, его учитель Кама Миронович Гинкас тоже к нам приходил и звонил накануне премьеры.

— Сейчас Москва переживает театральный бум. По-вашему, в чем его предпосылки?

— Театр ценен как место, где мы общаемся напрямую, без гаджетов, и передаем друг другу свой чувственный и духовный опыт — мне кажется, в наши дни это спасение. И еще здесь останавливается время. Мы неизменно спешим куда-то, а в театре у зрителя есть возможность побыть с самим собой — посмотреть, подумать, отстраниться от суеты и, возможно, после спектакля что-то в своей жизни поменять, перезапустить какие-то духовные процессы. Я верю, что человек в первую очередь духовное существо, иначе зачем такое непрактичное дело, как театр.

Оригинал.
Издательство: Театральная афиша столицы, январь 2025 Автор: Анна Чепурнова 28.01.2025

Спектакли